Гараж был довольно большим: десять на двенадцать метров. Правильнее было бы сказать, что это несколько гаражей объединённых в один. Поэтому единственная включенная лампа освещала лишь небольшой участок помещения. В её свете было отчетливо видно всех сестёр. Прикованные к цепям, они висели над полом, задрав руки над головой. К ногам их был пристёгнут дополнительный груз, чтобы они не размахивали ими и не пытались сбежать. На телах сестёр сквозь порванную одежду были видны многочисленные порезы. Но урон они получили разный. Более невредимой выглядела Марена, которая висела справа. А вот Лели, висящей с другой стороны, досталось больше всего: у неё отсутствовало несколько пальцев как на руках, так и ногах, на бедре был виден ужасный ожог, а под разорванной блузкой на правом боку синел большой кровоподтёк. Лужа крови, которая образовалась под Лелей, уже давно высохла.
Из трёх сестёр только Леля находилась в сознании. Она постоянно тихо всхлипывала, не в силах остановиться. Вчера, когда сестёр везли в больницу, их чем-то усыпили в машине скорой помощи. Очнулись они уже здесь. Тогда-то и начался их кошмар. Мужчина, которого сёстры никогда прежде не видели, пытал их несколько часов подряд. Когда одна из сестёр теряла сознание от боли и шока, мужчина переходил к следующей, и так по кругу. За всё время он не произнёс ни слова. А потом, когда он в очередной раз посмотрел на часы, мужчина сложил свои инструменты и ушёл, оставив страдающих от боли сестёр висеть дальше. Постепенно они провалились в сон. Первой проснулась Леля. И, поняв, что она всё ещё находится в этом ужасном месте, ей ничего не оставалось, как расплакаться. Когда она практически успокаивалась, то в очередной раз цепляла взглядом столик с инструментами мучителя и начинала реветь с новой силой. На столике, стоящем рядом, лежали клещи, молоток, секатор, газовая горелка и другие предметы — стандартный набор любителя пыток.
— Может, прекратишь реветь? — подала слабый голос Марена.
Леля громко всхлипнула и замерла. Она повернула голову настолько, насколько смогла и позвала:
— Ма-марена?
— Я это, я. Ты кого-то ещё ожидала услышать?
Как раз в этот момент Жива распахнула глаза, осмотрелась и сказала:
— А я так надеялась, что это просто страшный сон…
— С возвращением к реальности, — угрюмо сказала Марена.
— Ч-что нам д-делать? — заикаясь спросила Леля. — Всё тело у-ужасно болит. Особенно бедро.
— Не волнуйся, — поторопилась успокоить сестру Жива. — Нас наверняка уже ищут.
— Почему ты так думаешь? — засомневалась Марена. — Мы даже не знаем какое сейчас время суток, и сколько вообще мы здесь пробыли.
— Уж достаточно, чтобы кто-нибудь заметил нашу пропажу. С чего такой пессимизм?
— Это не пессимизм, — ответила Марена, — а реализм. Даже если нас уже ищут, то здесь вряд ли найдут. Думаю, этот человек постарался сделать так, чтобы нас, да и его тоже, не обнаружили.
— Тогда, это значит, ч-что мы тут умрём? — испуганно спросила Леля.
— Нет, — заверила её Жива. — Мы выберемся от сюда. Рано или поздно нас найдут, или нам предоставится возможность сбежать. Главное выдержать всё то, что нас ждёт.
— Я не смогу, — снова заревела Леля. — Не смогу больше…
Её прервал звук открывающейся двери больших металлических ворот, которых у гаража было двое. В открывшемся проёме, который составлял около двух с половиной метров в ширину, появился уже знакомый сёстрам силуэт. На улице ярко светило солнце. Марена присмотрелась внимательнее и увидела, что рядом стоят несколько однотипных зданий с такими же дверями, как и здесь. К сожалению, больше ничего Марена рассмотреть не успела, так как мужчина вошёл внутрь и закрыл дверь.
— Добрый день, дамы, — впервые сёстры услышали голос своего мучителя. — Простите, что мне пришлось оставить вас вчера одних, да причём так надолго.
Мужчина подошел ближе и оказался в круге света, который отбрасывала лампа.
— О, я вижу, вы все проснулись. Надеюсь, вы здесь не скучали без меня? — обеспокоенно спросил он.
— Да пошёл ты! — плюнула в мучителя Марена.
— Смотрю, вы отлично выспались. Бодрости вам не занимать. Тогда, — мужчина подошёл к столику с инструментами, — не откладывая в долгий ящик, продолжим то, на чём вчера остановились.
Пока он выбирал подходящий инструмент, сёстры встревоженно переглянулись. Лелю, которая до этого находилась в страхе от происходящего, забила дрожь от ожидания предстоящей пытки.
— Простите моё вчерашнее поведение. Я был так взволнован, что боялся взболтнуть что-нибудь лишнее. Но немного успокоившись и поспав, я понял, что все тревоги были напрасны. Не зря ведь говорят: утро вечера мудренее, — сказал мужчина и отошёл от стола, держа в руках шило.
— Стой. Раз уж у тебя развязался язык, может, ты расскажешь, почему это делаешь? — остановила его Марена.
Мужчина задумался и спустя короткое время ответил:
— Да никакой конкретной причины нет. Это бонус.
— Бонус? — удивленно переспросила Жива.
— Да! За ту работу, которую я делаю для блага города, — оживленно ответил мучитель.
— И что это за работа? — спросила Марена, догадываясь об ответе.
— Избавляться от такого мусора, как вы, — ответил мужчина тоном, будто это было очевидно само собой. Потом он подошёл к Живе, подбросил пару раз шило и сказал: — А теперь мне бы хотелось посмотреть, как эта иголочка повлияет на зрение богини жизни.
Услышав эти слова, Жива забилась всем телом и замотала головой.
— Слушай, я же не хочу, чтобы ты поранилась сильнее, чем я задумал. Поэтому не могла бы ты успокоиться немного, — мужчина крепко схватил Живу за подбородок, зафиксировав её голову в одном положении. Но богиня начала пытаться вырваться из хватки, а, увидев, как к её левому глазу приближается толстая игла, зажмурила веки. Рядом с новой силой заревела Леля, которая, казалось, плачет сразу за трёх сестёр.
— Хм, так дело не пойдет, — мужчина отпустил голову Живы и положил шило в карман. — Надо что-то сделать с твоими веками, а то я так не смогу увидеть, куда попаду.
Мучитель отошёл обратно к столику, присел на корточки и начал копаться на нижней полке.
— О, нашёл! Старая добрая изолента.
Мужчина вернулся к Живе, неся в руках чёрный кругляш. Он отмотал небольшой кусок и перекусил зубами ленту. Жива вновь начала мотать головой. Мучитель начал терять терпение, чему также способствовал плач Лели, поэтому он отвесил пощёчину Живе и гаркнул:
— Замри!
Жива вернула голову в нормальное положение, которая после сильного удара повернулась в сторону. Щека налилась кровью и покраснела. Во взгляде богини по-прежнему читалась готовность к сопротивлению.
— Будь благоразумнее, — заговорил с ней мучитель. — Я могу продолжать тебя бить, пока каждое движение головы и мышц на твоём лице не начнёт отзываться болью. И в итоге я всё равно сделаю то, что собираюсь.
Мужчина поднял вверх руку с оторванным куском изоленты и протянул её к лицу богини, ожидая реакции. Жива держала голову прямо и больше не пыталась повернуть голову в сторону.
— Так намного лучше, — довольно улыбнулся мужчина и закрепил верхнее веко, приклеив к нему изоленту. Потом он повторил тоже самое с нижним. Посмотрев на проделанную работу, мучитель бросил изоленту на стол и достал шило. Что бы не промахнуться, он всё же схватил Живу за подбородок и начал подносить шило к глазу. Жива не могла смотреть на иглу и воспользовалась единственной возможностью продолжить сопротивление — начала вращать глазом. Шило медленно, но верно, приближалось. Перед самым глазом, рука мучителя дёрнулась и остановилась, из-за того, что причитания Лели усилились.
— Заткнись! Я чуть не промазал из-за тебя, — мужчина повернулся к Лели и наставил на неё шило. — Может, мне лучше заняться тобой?
— Нет, нет, нет, — в панике забормотала Леля.
— Тогда хватит ныть! — повысил голос мужчина. Леля затихла, не в силах лишь остановить неконтролируемые всхлипы. Мучитель посмотрел на Живу и спросил: — На чём нас прервали?