— Лестница слишком скользкая попалась? — поинтересовалась Кассел не удержавшись.
Ну, бывают такие моменты: знаешь, что язык за зубами прятать стоит. Но ведь никаких сил промолчать нет.
— Я приехал чтобы сообщить: в этот раз ты своего добилась, — процедил Ван’Риссель, хоть и не слишком внятно, зато весьма злобно. — Мы на самом деле разводимся. Но не льсти себе, не потому, что твои методы подействовали. Просто не желаю иметь ничего общего с такой особой.
— Да пожалуйста, — пожала плечами Дира, ожидая какой-нибудь гадости.
Ну не мог её муж просто так со всем согласиться. Наверняка же припас пакость. Уйти неотомщённым — это совсем не в стиле Ван’Рисселя.
— Посмотри на себя, до чего опустилась! — прошипел Меркер. — Подсылаешь любовников, чтобы… они за тебя проблемы решали! — кажется, там задумывалось нечто более патетичное вроде: «Чтобы они твоего мужа искалечили». Но этот господин всегда хорошо чувствовал публику. — Нет, я и раньше нисколько не сомневался и даже не раз это утверждал: сама по себе ты ничто, пустышка. Но мне и в голову не приходило, что способна опуститься до такого!
— Про «опуститься» ты уже два раза помянул, — негромко сказала Дира. Впрочем, её супруг, несмотря на трагичность момента, тоже голоса не повышал. — Нельзя ли уточнить: чего имеешь в виду?
— Неужели скатишься до оправданий?
Кажется, Меркер собирался иронично бровь приподнять, но ничего путного у него не вышло. Просто раздутую физиономию странно перекосило.
— Не скачусь, — заверила Кассел, — да ты мне всё равно не поверишь, хоть я тут и ни при чём. И знаешь что? Можешь не отвечать, не интересно. Всего хорошего и благ. На днях попрошу адвоката связаться с тобой.
— Нет, хоть раз в жизни ты всё же выслушаешь, — Ван’Риссель схватил теперь уже совершенно точно бывшую жену за руку, заставляя её на месте оставаться. — Думаешь, будто сама всего добилась? Так перестань иллюзии строить! Имя твоё ничто, и звать тебя никак!
— Переигрываешь, — поморщилась доктор. — И отпусти мою руку, синяки останутся.
— Суть от слов не меняется, — Меркер не просто отпустил — отбросил её запястье, словно ему даже прикасаться противно было. — Настоятельно советую: смени приоритеты. Образование ты получила не благодаря своему уму, а только из-за папашиных связей и его же денег. И меня смогла захомутать по тем же причинам.
— Представляю твоё разочарование, когда кончилось и то, и другое.
И вот чего она стоит, беседы беседует? Давно ушла бы! Мало от него за всю «счастливую семейную» наслушалась? А всё равно остаётся. Что это: такой моральный мазохизм или желание до конца убедиться? Только в чём?
— Не представляешь! — сквозь зубы выдавил Ван’Риссель. — Ты просто не в состоянии представить такое. Но речь не обо мне. Возомнила себя гениальным врачом, самостоятельной женщиной? Конечно, легко в это поверить, сидя под крылышком у любимого учителя. Или с ним ты тоже спала?
— С Лангером? — уточнила доктор. — Спала. Я со всеми спала.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — и ведь впрямь верил. По крайней мере, говорил вполне убеждённо. — Только знай, что мужчинам от тебя другого не надо. А что? Симпатичная мордашка, хорошая фигурка. Эдакая экзотическая штучка: независимая женщина! Да и в постели неплоха — я ещё помню. Только ты уже стареешь, дорогая. Что лет через десять делать будешь?
— Спать с мальчиками, — честно призналась Дира.
— На мальчиков денег не хватит, — огрызнулся Меркер. — Тебе ещё полоумную мамашу содержать. А от меня ни монеты не получишь, поняла? С чем пришла — с тем вон пойдёшь!
— Да я и не претендую…
Но Ван’Риссель её больше и не слушал. Дёрнул дверцу так, что едва подол Кассел не прищемил. Ящер рванул с места, от натуги пробуксовывая шпорами на пятках. А доктор там, где была, стоять осталась.
Нет, вслед бывшему супругу она не смотрела и слёз не вытирала. Но всё равно чувствовала себя гадостно. И не потому, что он сейчас ушат грязи вылил. В принципе, имел полное право. Наверное, не слишком приятно, когда к тебе «любовники» бывшей жены являются, чтобы лицо подправить.
За ту девчонку, которая искренне полагала, будто влюблена в мужа-красавца, обида душила. То, чего так и не сбылось, жалко. И, может, надежды, которая подспудно всё-таки тлела. Не на любовь, не на счастье, а чтобы как у всех. Да и годами хранимая верность показалась тяжёлым, а, главное, никому не нужным грузом. Ведь нет-нет, а возникали мысли, что можно попробовать всё заново, только с другим. Но себя же и останавливала.