— Времени у меня мало, — словно мысли дирины подслушав, покаялся Нейрор. — Совсем, считай, нет. Понимаю, что в прошлый раз не слишком складно получилось. Только и ты меня тоже пойми: не умею я за баб… за женщинами ухаживать! Многому научился, а вот этому как-то не удосужился.
— Ты же женат был? — хмыкнула Кассел.
— Да что там, женат, — отмахнулся седой. — Как все. «Ой, а ты не успел! Станешь теперь папой!». Ну и чего сопли разводить? Раз так получилось, жениться надо и всё.
— Вроде бы говорил, будто детей нет?
— Да не вышло, не доносила она, — скривился, словно что-то горькое разжевал. — Потом помаялись-помаялись, ну и разбежались в разные стороны.
В этот раз Кассел усмехаться не стала, хоть и нелегко далось. Даже пришлось нос почесать, лицо прикрывая. Как же, серьёзный же человек: мужик сказал — мужик сделал. Интересно, сколько эта будущая-бывшая жена вокруг господина круги нарезала, пока дошла до: «ой, не успел!»? Только, видимо, приз не слишком ценный оказался.
— Послушай, — помолчав и, кажется, изучив свои ладони до складочки, начал Март. — Конечно, глупость вышла. Сначала попробовал нахрапом, а потом пропал, слова не сдержал.
— Да я понимаю, занят был. Работа ответственная.
— Ни Хаоса ты не понимаешь, — Нейрор сжал кулак — тёмно-багровые костяшки побелели почти. — Приходил я, как договорились. Издалека, будто пацан, за тобой следил. Подойти боялся. Знал же, что пошлёшь.
— Ну а раз знал, зачем тогда сегодня заявился?
— Да потому что я и другое знаю! Ты мне подходишь, как… Ну, подходишь, короче, вот так, — Март сцепил ладони в замок, да ещё и потряс ими, будто приветствуя. — Другой такой не найду. Мы же из одного теста слеплены! Точно такая, как я, только девушка.
— Ну, на девушку я уже даже по возрасту не тяну, — Дира зачем-то сдвинула стопку карт в сторону, переложила планшет. — А так всё очень здорово получается: решил, что подхожу и точка. А, может, ты мне не подходишь, не задумывался?
— Я на дурака похож? — хмуро поинтересовался Март. — Мне это спать спокойно не даёт, если хочешь знать. Но как проверить-то, когда ни шанса не даёшь? Просто так воздух сотрясать — подхожу-не подхожу, такой-не такой — ничего не даст. Тут делать надо, а потом смотреть. Как там, в госпитале, помнишь? Ты тоже не рассуждала: на стол — и вся недолга, лишь бы выжил. Сопли потом пускать станем.
— Сейчас речь о выживании не идёт, — Кассел упорно смотрела в чёрное, отражающее только свет лампы да её слишком бледное лицо, окно. — И нормальная жизнь не операция.
— А она есть, нормальная-то жизнь? — Март расслабил ладони, свесил между колен, разглядывая пол. — Скажешь, никогда не думала, как это может быть? Чтоб вот пришёл домой — не просто переночевать, а к себе домой, где именно тебя ждут. И чтоб было, кому рассказать, как устал, как обрыдло всё. И чтоб снег на улице, а тут камин… И собака.
— Ты сейчас про меня или про себя говоришь? — тоже изрядно помолчав, тихо спросила Дира.
— Да в том и соль, что про обоих, — так же негромко отозвался Нейрор.
Окно по-прежнему отражало лишь свет лампы. Никакого тебе камина, клетчатого пледа, чашки чая — здоровой уродливой кружки с пошлым цветком, а не тоненькой фарфоровой чашечки с обязательным блюдцем. И здоровой, лохматой, умилительно-беспородной собаки в стекле тоже не было.
Дверь в ординаторскую распахнулась одновременно со стуком в косяк.
— Привет, доктор Кассел! А мне в регистратуре сказали, ты ещё здесь и… — следователь встал на пороге, покачивая ладонью створку. — Я не вовремя?
— Наоборот, ты очень вовремя, родной! — Дира вскочила со стула, схватила сумку, рванула на выход. Затормозила, вспомнив, что ещё нужно хотя бы халат снять. — Мы сегодня куда-то собираемся? Может, на озеро опять съездим? Я только за, а то устала что-то…
Наверное, все могло бы выглядеть гораздо более естественно, не вытянись так физиономия Эйнера. Не ожидал, бедолага.
— Эм… Да, конечно. На озеро, так на озеро. Как скажешь… — Май нервно откашлялся, — … дорогая.
— Извини, Март, но мне правда пора идти, — протарахтела Кассел, выпихивая полицейского в коридор. — Рада, что зашёл.
Нейрор ничего не сказал на прощание. Сидел набычившись, как медведь, следил из-под насупленных бровей.
Ну и не надо! Без последнего «прости» они все как-нибудь обойдутся.
Всю глубину природной тишины прочувствовать может только сугубо городской человек. Селянин же что? Он к перешёптыванию деревьев с тростником привычный, на деликатный плеск воды внимания не обращает и тихонечко урчащие жабы его не интересуют. Не сосед же, видят Близнецы, вылакавший полбутылки первача. И по этому поводу во дворе под лопухами с чувством песню, душу рвущую, старательно выводящий.