Городскому же как раз сосед не интересен, зато природа его манит. Жителю столицы тут всё кажется непривычным, даже страшноватым. От кваканья лягушачьего он вздрагивает. Темнота рощицы за спиной заставляет постоянно оглядываться, проверять, не смотрит ли кто в затылок. Шорох листьев завораживает. И без привычного гомона толпы, без визга ездовых ящеров и скрипа колёсного мир ему мерещится другим, неизвестным, а местами даже и чудесным.
Дира поплотнее натянула куртку, Маем выданную, поджала ноги, пряча их под подолом. Всё-таки неудобная вещь костёр: чуть поближе к нему подберёшься — горячо, отодвинешься — холод пробирает. Но на пламя можно до бесконечности смотреть. Зачаровывает оно, гипнотизирует куда успешнее, чем любой техник. Кажется вот-вот — и фигуры в нём рассмотришь, покажут тебе что-то эдакое, иллюзионное.
В темноте хрустнула сухая ветка, заставив доктора вздрогнуть, обернуться. Но оказалось, что не волк и не медведь к ней подкрадывался — всего лишь Эйнер от озера вернулся, неся в каждой руке по мокрой бутылке.
Сыщик смотрелся замечательно, чего уж самой себе врать? Не такой фактурный, конечно, как Варосы, но впечатляет гораздо больше Марта. Высокий и подтянутый, в рубашке, расстёгнутой почти до пояса брюк с болтающимися у колен подтяжками. Шевелюра спуталась копной, да ещё и босой, с подвёрнутыми брючинами. Мечта селянки! Впрочем, горожанки от него тоже вряд ли откажутся. С таким бы в стог сена под почти осенними звёздами — р-романтика!
— Ты уж извини, но с мясом придётся подождать, — проворчал, садясь на корточки, возясь с бутылкой и ножом. — Кабы знать, что в гости соберёшься, приготовился б заранее. А так ему ещё промариноваться надо.
Дира промолчала, натягивая куртку на нос. Никакого мяса ей не хотелось. Приняла протянутую инспектором кружку, послушно хлебнула. Ну, вино. Ну не меньше, чем десятилетней выдержки, таракской лозы. Ну, в жестяной кружке, да ещё и с еловой иголочкой, доктором сплюнутой. И что такого?
— Хотя, честно говоря, я рад, что так получилось, — Май уселся, скрестив ноги, как мудрец восточный, поворошил суком костёр, заставив искры ураганчиком взвиться, пахнуть жаром. — Давно нам стоило поговорить, да всё как-то времени не находилось.
Кассел едва зубами не скрипнула. Вот чего ей в данный момент совсем не хотелось, так это разговоров.
— Слушай, всё спросить хотел. Почему в больнице у вас женщины выглядят так, будто на свидание собираются, а? Причёсочки, каблучки, марафетик. Не все, конечно, но многие. Тяжело же при ваших-то дежурствах, нет?
— Мужчин вокруг много, — неохотно ответила Дира, не очень понявшая, к чему вопрос задан. — Врачи, вся администрация, санитары, работники СЭПа — поголовно мужчины. Родственники, больные опять же.
— То есть вроде как охотничьи угодья богатые?
— Ёрничай не ёрничай, а в незамужних у нас полно. Где им ещё супруга найти? Дом-работа, работа-дом.
— Ну вот теперь мне всё более-менее ясно, — кивнул инспектор. — А теперь про поговорить. Зря ты надулась. У меня такая работа. Я её люблю и стараюсь выполнять без халтуры. Иногда интересы дела пересекаются с интересами людей, лично мне симпатичных. Но это ещё не значит, будто я какой-то урод.
— Всего лишь имперский пёс, — без всякого энтузиазма отозвалась Кассел.
— А ты пламенная революционерка? — усмехнулся Май.
— Да нет, знаю, ты помог тогда…
— Нет, не знаешь, — с эдаким мальчишеским обаянием разулыбался Эйнер. — Я как-нибудь тебе потом в красках расскажу, чего мне это стоило, и на какие жертвы пошёл. Привру, конечно. Но, клянусь, не слишком много. Всё равно учти: ты мне должна и долг это немалый!
— Зашлёшь шпионкой к подпольщикам?
— Да тьфу на тебя! — кажется, и вправду разозлился. Или обиделся? По крайней мере, сплюнул досадливо. — Без тебя агентуры никак не хватает! И сколько раз повторять? Я по уголовщине, политическими не занимаюсь! Лучше б познакомила с какой-нибудь дамочкой без больших претензий. Ну, такой, чтоб не планировала с первого свидания, как мы совместных детишек именовать будем.
— Вот свахой я ещё не подрабатывала! — проворчала Дира. Обида — совершенно неуместная и несвоевременная — тихонько так, но чувствительно по сердцу царапнула. А, может, и не сердце это было, а уязвлённое самолюбие? Но ведь вроде к ней, к Кассел, клеился. Точнее, не то чтобы клеился, но клинья совершенно точно подбивал. Теперь, видишь, дамочку ему подавай! — Тоже мечты об уютном доме с камином покоя не дают, господин сыщик?