— Ну, я поеду... а то у меня, извините, план срывается. Разрешите? — уже, как к начальству, обратился к Грише шофер. — Известь я обязался сегодня вывезти. Триста процентов дать.
Мохов согласился. Повеселевший шофер, достав масленку, побежал к мотору.
Гриша увидел, что его спутница стоит на ступеньке перед обширной лужей и не решается ее перепрыгнуть. Разбрызгивая сапогами воду, он подскочил к девушке и подал руку.
— Девка любит ласку! — тотчас съязвил шофер.
Мохов поспешно отдернул руку.
— Девка любит ласку, а машина смазку! — рассмеялась Анка. — Смазывай да езжай живей. Там по тебе известь рыдает! — И слегка опершись на гришино плечо, девушка перескочила лужу и быстро пошла к косогору, на котором виднелись штабеля досок, бревен и тесовые сараи. — А почему колышки не прибраны? — уже сверху донесся ее голос. Кто-то оправдывался.
На середине площадки белели свежеоструганные столбы с прибитыми к ним, как спинки у садовых скамеек, досками.
«Ага! Уже все для разбивки приготовлено. Заботливый!» — теперь с уважением подумал Гриша о прорабе.
Он подозвал Анку и дал ей держать ленту за узелок у оборванного конца, А сам, смотря на чертеж и боясь забыть про недостающий сантиметр, начал разбивать оси здания. Ветер и здесь рвал синьку из рук, и, чтобы взять размер, приходилось, садясь на корточки, зажимать проект локтями на коленях. Анка все время закрывалась от ветра воротником драпового пальто. Гриша видел только то ее лоб с выбившимися из-под берета светлыми пушистыми волосами, то нежный, но разрезанный упрямой складкой подбородок.
Когда он протянул проволоку, девушка вдруг подняла глаза, оказавшиеся совсем зелеными, и приветливо улыбнулась Грише.
Но, натянув проволоку, он стал забивать под нею колышки. Тогда Анка, забавно сморщив лоб, спросила:
— А это зачем?
— Как, зачем? Двери и окна размечаю, чтоб потом не забыть.
— Двери и окна? Так ведь когда траншею будут делать, эти колышки выроют. Их после надо...
— Нет! Так, как я сделаю, не выроют! — заверил Мохов.
— А вы с какого курса?
— С... третьего... — сказал Гриша и почувствовал, что краснеет.
— А-а... — протянула Анка. — Так я пойду за рабочими.
— Да, да, — обрадовался Мохов. — Идите!
Но она сразу не ушла, а, наоборот, присела на камень и стала наблюдать за студентом. Он продолжал размечать проемы.
— Вы комсомолец? — еще поинтересовалась Анка.
— Да, конечно.
— Тогда вы мне поможете. Мне поручили здесь молодежные звенья организовать. Хорошо?
— Хорошо, хорошо! — пообещал Гриша, оглядываясь.
Наконец Анка поднялась, отряхнула пальто от приставшего песка и побежала вниз с косогора.
Когда она скрылась, Гриша стал поспешно выдергивать только что забитые колышки. Он не успел закончить этого, как увидел, что от подножья косогора к нему уже поднимается многолюдная шумная толпа с лопатами, ломами, топорами.
Впереди в распахнутой ватной куртке и надвинутой на лоб зеленой бархатной кепке шел широколицый парень.
— Ну, что у вас тут? Бригадир есть? — еще подходя, крикнул он Мохову. — Нету? Тогда я встану за бригадира. Ладно? Рыбаков, Николай Петрович, — протянул он руку.
— Хорошо, хорошо, — почему-то тотчас согласился Гриша.
— Значит, во-первых строках на траншею будем ставить, — деловито-шутливо сказал Рыбаков, взглянув на натянутые проволоки разбивки.
«Как же это я так? Первого встречного... Самозванца какого-то руководить рабочими назначилI» — волновался Мохов.
Но уже было слышно, как новый бригадир кричал:
— Коваленко, бери своих хлопцев, становь на дворовый фасад, а ты, дядя Миша, на главный. И жмите на соревнование! Шоб к обеду готово! Тут земля пуховая.
А Коваленко, здоровенный парень, с длинными жилистыми руками, ковыряя лопатой плотную, вязкую глину косогора, добродушно ворчал:
— О, як бреше! Пуховая!
Рыбаков, ловко сбросив ватник, выхватил у Коваленко лопату и быстро заработал ею.
— Гарно робишь. Типьки преешь швыдко! — усмехнулся Коваленко и отнял лопату.
Когда Рыбаков, одеваясь, повернулся, Гриша заметил у него на гимнастерке два ряда орденских ленточек и немного успокоился.
На траншеях все не разместились, и больше половины рабочих были еще без дела. К Грише неожиданно подошла Анка. Взглянув на траншеи, она опять сморщила лоб и удивленно спросила:
— А где же колышки? — но, заметив смущение Мохова, тотчас предложила деловым тоном: — Можно еще забор поставить, ямки копать. Хотите, расставлю? Я знаю где.