— Его не поймешь, — хмуро буркнул Каргополов. — Когда я работал на «Брусчатке», он говорил, что комсомолец, а на учет так и не встал.
— Ну, а личное его дело? — спросил Брендин.
— Этим не поинтересовался. Сейчас проверим.
Проверили. Личного дела Липского не оказалось.
— Значит, врал, — резюмировал Каргополов. — Но все равно его надо как-то заманить на конференцию.
— Попросим Прозорова, чтобы он привел его, — посоветовал Захар, — они ведь друзья. Разрешите мне, я уговорю Прозорова.
Конференцию собирали в клубе. Здесь было благоустроеннее и просторнее, чем в «Ударнике», — зал вмещал около тысячи человек.
Каргополов чуть ли не первым появился в клубе. Ему хотелось упросить Шуру выступить. Он нашел ее в фойе среди девушек, рассматривающих витрину. Шура выделялась не только самобытной красотой, но и умением одеваться при всей видимой бедности. Простенький серый костюм сидел на ней ладно, буйность волос сдерживали заколки; разве только вот яркий цветок саранки в них выглядел слишком вызывающе.
Каргополов отозвал Шуру в сторону.
— Может, все-таки выступишь? — спросил он запросто, пожав ей руку. — Ни о чем больше не говори. Только о Липском. Расскажи о нем все, что знаешь.
— Так чего мне говорить? — вполголоса возразила Шура. — Вот Тоня хочет выступить, специально о нем рассказать. — Она указала глазами на высокую тонкую блондинку в цветастом платье, с длинными, до пояса, пшеничными косами. — Но она стесняется. Поговорили бы с нею, а?
— Ну, а как вообще дела?
— Да ничего, учусь, работаю, получила третий разряд в швейной мастерской. Наверное, перейду туда.
Каргополов попросил:
— Позови, пожалуйста, Тоню, а то она, кажется, хочет уйти.
И вот перед ним Тоня. С равнодушием, за которым нетрудно заметить скрытый вызов, она спокойно смотрит в лицо Каргополова.
— Чем могу быть полезна?
Вопрос смутил Каргополова.
— Я секретарь горкома комсомола. Вы, кажется, хотели что-то рассказать о Липском?
— А это дело мое — хотела или не хотела, — с вызовом отвечала Тоня. — Будет настроение — выступлю, не будет — не выступлю.
«Ну и характерец!» — подумал Каргополов, изучая лицо Тони.
— Вы комсомолка?
— Да, комсомолка…
Выручила Леля, которая явилась словно из-под земли.
— А-а, Тонечка, — запанибрата сказала она. — А это мой муж. Вы уже знакомы, Иван?
— Да нет…
— Тогда познакомьтесь.
Тоня сразу помягчела, подобрела. И Каргополов в который раз подумал, что он не умеет разговаривать с девушками. Тоня без обиняков согласилась «пропесочить» Липского. Еще бы! Как выяснилось, она месяц была его женой, а когда пробовала настаивать, чтобы зарегистрироваться, он вынес ее вещи в коридор, запер комнату и двое суток не появлялся в доме. Так и пришлось ей вернуться к себе в барак.
Уже со сцены Каргополов увидел в дверях зала неразлучных друзей — Прозорова и Липского. «Очень хорошо, — подумал он. — Они, конечно, не знают, что значит культурно-бытовая конференция, и пришли, чтобы провести вечер и посмотреть звуковое кино».
Забитый до отказа молодежью, зал гудел, как улей. Из фойе протискивались все новые группы молодежи. Скоро не осталось свободных мест, и люди стояли вдоль стен, в дверях.
— У нас сегодня необычное собрание, — сказал Каргополов, открывая конференцию. — Нам надо серьезно потолковать о нашем быте. Так что прошу товарищей внимательно отнестись к этому вопросу. А кому неинтересно, могут уйти.
Мельком он поглядел на Липского и Тоню. Они сидели в разных местах, но никто из них не пошевелился.
— Значит, никто не уходит? Тогда разрешите открыть конференцию.
Доклад по итогам обследования бараков делал сам Каргополов.
— Мы научились строить город, но не умеем еще строить свой комсомольский быт, — говорил он. — Почему это получается? Потому что мы отвергаем старый патриархальный быт, где безраздельным хозяином является мужчина. Но вот какой должна быть новая, комсомольская семья, в этом не все разбираются. Думают так: раз со старым патриархальным бытом покончено, значит, можно куролесить кому как вздумается. А на самом деле все как раз наоборот — новый, комсомольский быт должен стать выше, чем патриархальный, потому что он должен строиться на высокой, сознательной морали. Вот этой-то коммунистической морали нам подчас и не хватает. Посмотрите, например, на поведение молодого инженера Липского. За один год он сменил четырех жен.
— Не имеете права вторгаться в мою личную жизнь! — истерически крикнул Липский.