— Из пушки ее, гадину! — приказал Криволап.
Остановка. Захар ловит в перекрестье собаку, выдерживает секунду-две. Вслед за глухим стуком выстрела метрах в пятидесяти впереди брызнула земля.
Три пары глаз уставились в то место, где взорвался снаряд. Едва осела пыль, как они увидели бешено вертящуюся на месте, словно на привязи, собаку.
— Пулеметной очередью! — командует Криволап.
Получив возможность хорошо прицелиться в замершем танке, Захар точно взял пса на перекрестье сетки и с ожесточением надавил рычаг. Раздался взрыв. На месте собаки — красно-черный клубок.
— Лопнула самурайская затея! — загремел в шлемофоне голос Агафонова.
И в ту же минуту адский грохот, рвущий барабанные перепонки, оглушил танкистов. В глазах Захара — огонь, потом чернота, в ушах — воющий звон. Это все, что запечатлелось в сознании…
…Словно в каком-то черном провале побывал Захар. Когда же он пришел в себя, танк продолжал двигаться, но совершенно бесшумно. В ушах по-прежнему стоял звон. Голова разламывалась от боли. Откуда-то издалека-далека донесся чей-то голос-писк: «Захар! Захар! Криволап! Криволап!»
Захара кто-то тормошил, дергал за ногу…
«Агафонов, — сообразил Захар. — Но почему он пищит?»
— Что случилось? — Громко спрашивает Захар в шлемофон.
В ответ — тот же писк. «Оглох», — подумал Захар, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу.
— Что произошло? — крикнул он, превозмогая боль в горле.
В ответ снова писк в наушниках:
— Снаряд ударил в башню.
Захар пробовал покрутить секторы управления. Горизонтальный не работал, действовал лишь вертикальный, орудийно-пулеметный. Заглянул в прицел — башня повернута вправо. Заглянул за щит пушки — там, неподвижно скорчившись, будто уснул, под окуляром перископа Криволап.
— Выгляну через люк! — кричит Захар.
В ответ тот же противный, не то шелест, не то писк:
— Не смей! Снимет снайпер! Ясно и так — заклинило башню.
— Что будем делать?
— Стану в ложбинку, в укрытие, а ты проверь, что с Криволапом.
Танк резко накренился, сползая куда-то по крутому откосу.
— Открывай люк, посмотри Криволапа и обследуй башню снаружи, — пропищало в наушниках.
Криволап был без сознания. Захар попробовал пульс — он едва прощупывался. Крови нигде не видно. «Контузия», — решил Захар. Потом высунулся из люка. Сразу все стало понятным: с правой стороны у основания башни огромная вмятина с рваными краями.
— Срикошетил снаряд, — сообщил Захар Агафонову. — Криволап без сознания. Что будем делать?
Ответ пришел не сразу. Наконец в наушниках прошелестело:
— Надо одному унести Криволапа, а другому вывести машину на укрытую позицию и вести оттуда огонь.
— Решение верное, — согласился Захар. — Как твое самочувствие? Ты хорошо слышишь?
— Все нормально, — отозвался Агафонов.
— Ты покрепче меня, — сказал Захар, — да и слышишь хорошо. Так что тебе больше с руки нести Криволапа. А я поведу танк на сопку.
— Не на сопку, — поправил его Агафонов, — а в хорошо укрытую огневую позицию.
— Ладно, понял.
Танк маскировался в ложбине. Вдвоем они вытащили Алексея Криволапа через башенный люк, осторожно опустили на землю. Алексей лежал бездыханно, пульс по-прежнему был слаб.
— Вон там есть горбинка, — прокричал Агафонов прямо в ухо Захару, — с нее весь склон сопки как на ладони! Японцы отходят туда. Поставь машину так, чтобы только башня высовывалась, и веди прицельный огонь. Хотя бы по одной линии. Авось какой-нибудь самурай окажется на ней. Ну, прощай, Захар, будь осторожен.
Захар помог Агафонову взвалить на спину Криволапа, а сам полез в люк механика-водителя.
Танк завелся с одного нажима на стартер. Захар повел его на полной скорости. Вот и склон. Он весь испятнан клубами дыма от взрывов. По склону, как гигантские зеленые жуки, ползут десятки танков, кое-где видны горящие машины.
«А на кой черт мне этот гребень? — подумал Захар. — Отсюда толком и не разглядишь самураев». И он дал полный газ. Расстояние между ним и атакующими танками стало быстро сокращаться…
Много потом было смеха по поводу того, как какой-то шальной танк шел в атаку с башней, повернутой вбок. От него шарахались, и только тогда поняли, в чем дело, когда этот «дикий» танк, поравнявшись с головными машинами, укрылся за каменной глыбой и развернулся правым бортом к противнику, открыв прицельный огонь из пушки. Снаряды Захара точно ложились в гущу отступающей самурайской пехоты, сопровождая ее на всем видимом оттуда пути. Вражеские снаряды стали рваться неподалеку от танка, но каменная глыба, за которой он укрылся, защищала его надежным естественным бруствером.