Чувство радостного обновления не покидало его всю дорогу до Комсомольска. Даже люди казались ему другими — добрыми, родными, и каждому хотелось улыбнуться.
На хабаровском вокзале он услышал по радио «Славянский танец» Бородина и сказал Агафонову:
— Подожди, Гриша, посидим.
— Что такое? — не понял тот.
— Слышишь, «Славянский танец». Не могу равнодушно слушать.
— А слышишь хорошо?
— Немного мешает звон в правом ухе. Но я уже привык к нему, делаю «поправку на шумы»…
В городском парке Захар любовался красками поздних цветов, с трепетным чувством впитывая прелесть их нежнейших тонов и оттенков.
А потом в оставшееся до посадки на пароход время он ходил по книжным магазинам. В течение суток, пока пароход шел до Комсомольска, Агафонов устал от молчания, потому что Захар как зарылся в учебники, так и не отрывался от них.
— Не поеду с тобой никогда! — ворчал Агафонов за обедом, поглядывая на друга, уткнувшегося в книгу.
…Пароход пришел в Комсомольск уже в сумерки. Какова же была радость Захара, когда он увидел в толпе встречающих родные лица — Настеньку с сыном на руках и Лелю Касимову с Наташкой. Захар почувствовал, как слезы застилают глаза, и украдкой смахнул их, делая вид, будто поправляет кепку.
Первой кинулась к нему Наташка, завизжав на весь дебаркадер.
— Папочка!.. Тебя не убили, папочка, нет? — спрашивала она, поворачивая мягкими ладошками его черное от загара лицо то в одну, то в другую сторону. — А у меня есть братик, такой красивенький!..
Этот братик беспробудно спал и не изволил проснуться даже тогда, когда впервые в жизни оказался на руках отца.
— Ну как твое ухо, Зоренька? — было первым вопросом Настеньки. — Слышишь?
— Немного позванивает.
— Болит?
— Почти нет, — приврал Захар. На самом деле время от времени от боли начинало разламывать голову. — Врачи говорят, что через полгода все пройдет, только слух будет ограниченным.
— А как тот ваш командир танка?
— Перед отъездом ходил к нему в госпиталь. Ничего не слышит и даже вроде умом тронулся. Но врачи надеются, что это пройдет.
На набережной их ждала новенькая «эмка» — легковая машина, только что полученная горкомом комсомола.
— А где Иван? — спросил Захар.
— У него там сейчас такое!.. — Леля безнадежно махнула рукой. — Городская комсомольская конференция идет. Ванюша прибежит, как только закончится вечернее заседание. Тогда и расскажет все.
Вошел Захар в свой дом — и будто тяжкий-тяжкий груз свалился с его плеч. Все-то было здесь дорого и мило ему, от всего веяло родным уютом и покоем, снимающими с души тревоги и усталость.
Пока Захар брился, умывался и переодевался с дороги, пришел Каргополов.
— Где тут служивый?! — загремел его голос. — Да по тебе и не видно, что ты дрался с самураями, — какой был, такой и есть. Разве вот подзагорел.
Захар действительно выглядел празднично. Выбритый, в чистой белой сорочке с закатанными рукавами, так подчеркивающей смуглоту лица и рук, он весь сиял.
Сели за стол, Каргополов поднял стакан с вином.
— Что ж, давайте за благополучное возвращение Захара. Ведь, говорят, оттуда не вернулись четыреста человек.
У Настеньки на глаза навернулись слезы, и она проговорила сдавленным голосом:
— Ох, до чего же мне страшно стало, когда пришло письмо из района боев! Федюшку родила, еще не оправилась как следует, а тут сообщение о потерях…
В суровом молчании, затаив дыхание слушали длинный рассказ Захара о боях у озера Хасан, с жадностью расспрашивали о войне. Ведь звон оружия все яснее и отчетливее доносился с востока и запада страны.
— Ну, хватит, — сказал наконец Захар. — Расскажи ты, Иван, что нового в городе.
— Веселого мало…
Хотя Каргополов и бодрился и старался улыбаться, но Захар видел, какие горькие складки легли вокруг его рта, замечал в глазах скрытую печаль и усталость.
— О смерти Платова ты знаешь… А что посадили Саблина как врага народа, тоже знаешь?
— Первый раз слышу!
— Ну вот, по Комсомольску в общей сложности уже посадили человек двести врагов народа. Предполагают, что все это кадры Ставорского.
— Его судили?
— Судили еще в июне. А сейчас идет городская комсомольская конференция. Сегодня утром началась. Специально приехали два представителя. По их данным, у нас в городе существует вражеское гнездо и именно среди комсомольского актива.
— Не может быть!
— И я тоже так думаю, но нельзя и не верить. Черт знает, разве можно было предположить, что Ставорский, Уланская, Саблин, Гайдук были замаскированными врагами? А ведь что они натворили? Такие ценности сожгли в складе импортного оборудования! Пытались взорвать цех…