— Боже ж мой! — воскликнула Настенька, увидев мужа. — Зоренька, милый, да на кого ты похож! Скорее раздевайся и умывайся, детей перепугаешь.
Но тон у нее был совсем не горестный, даже веселый. Захар это сразу почувствовал. И не ошибся. Не успел спросить, как они тут без него, а уж Настенька метнулась в соседнюю комнату и прибежала с газетой в руке.
— Сначала разреши тебя поздравить, мой Зоренька. — Она поцеловала его. — Ой, даже губы пахнут дымом!.. А теперь вот прочитай здесь!
Это были «Известия». Страницы газеты сплошь заняты списками. Захар понял: списки награжденных. Сразу бросились в глаза две фамилии, подчеркнутые карандашом. Под подзаголовком «Медалью «За отвагу» прочел: «Агафонов Григорий Леонтьевич», а несколько ниже: «Жернаков Захар Илларионович».
— Вот это да! — только и сказал просветлевший Захар.
— Но это не все! Приходили из управления: ты восстановлен на работе.
— И давно?
— Газету принесла Леля на следующий день, как ты уехал, а из управления приходил какой-то молодой инженер, забыла фамилию, только позавчера.
Захар устало сел к столу, жадно отыскивая в газете знакомые фамилии.
— Ага, Криволап, командир нашего танка, тоже награжден медалью «За боевые заслуги»! — А через минуту снова: — Смотри, Настенька! Вася Корольков награжден орденом боевого Красного Знамени!
Более счастливого дня в жизни Захара еще не было.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Из контрольной комиссии ЦК пришло письмо в горком: Ольгу Ивановну Касимову восстановить в правах, возвратить ей квартиру и принять снова на работу.
Леля навеселе, с бутылкой портвейна в сумке поспешила к Жернаковым.
— Что с тобой делается, Леля? — шепотом спросила ее Настенька, когда они вышли на кухню. — Ты же пьяная по улице шла…
— А мне плевать! — отмахнулась Леля. — Я уж на базаре рядом с торговками насиделась, а это в тыщу раз позорнее. Ну, ты не возись долго, Настя, я пришла поговорить с вами. Есть интересные новости.
Не дожидаясь, пока все рассядутся, Леля разлила вино и объявила тост:
— За Ванюшино здоровье!
Выпила как воду — не покривилась, не закусила.
— Ну вот, ребята, я вам скажу сейчас кое-что по секрету.
Захар с недоверием посмотрел на нее.
— А ты не смотри на меня так снисходительно, Захар Илларионович, — напустилась на него Леля. — Думаешь, пьяная, да? Пьяная? Да меня никакой черт не берет! На радости и выпила. Скоро моего Ванюшу выпустят, вот!
— Откуда у тебя такие данные? — насторожился Захар.
— Знающие люди сказали. Съезд партии скоро будет, Восемнадцатый, и ЦК изучает положение в стране, в частности вопросы о незаконных арестах и увольнении людей с работы. Вот! Понятно тебе?
— Это интересно. Я не знал.
— Не знал, так надо было спросить!
— Ну, а что все-таки конкретно-то?
— А то и есть конкретного, — продолжала Леля, — что до сих пор судили тройки, составленные из работников самих же органов НКВД. Сейчас дело передают в настоящие суды. А ты заметил, что прекратились аресты?
— Ну, заметил.
— А знаешь почему?
— Нет, не знаю.
— Так я тебе скажу: все это делал Ежов — невинных арестовывал! А сейчас заметил, что его не слышно? Вот то-то и оно!..
— Но кто тебе рассказал все это? — удивлялся Захар.
Леля заговорщически посмотрела на Захара, на Настеньку.
— Только ша, никому об этом ни слова. Ладно?
— Да зачем такой вопрос, Леля? — удивилась Настенька.
— А на всякий случай… Сегодня у меня была жена Гайдука, она только что приехала из Москвы, ездила хлопотать за Гордея Нилыча. Там-то она и разузнала обо всем через своих друзей. Но про самого Гайдука так ничего и не удалось ей узнать. Плачет, говорит, что его, наверное, расстреляли в разгар ежовщины.
Леля засобиралась было домой, но Настенька не отпустила ее, уложила спать на кушетке.
Вскоре на улицах Комсомольска увидели Саблина. Шел он по тротуару, опираясь на тросточку и медленно передвигая ноги. Узнать его было трудно — лицо землистое, глаза слезящиеся, веки дергаются в нервном тике, одежда висит как на колу. Совсем он был непохож на того Викентия Ивановича, которого хорошо знали в городе. Леля, встретившись с ним, тут же прибежала к Жернаковым.
— Ой, родные мои, — на всю квартиру закричала она с порога, — скоро моего Ванюшу выпустят! Сейчас только была у Викентия Ивановича, целый час разговаривали!
— Да подожди, расскажи толком, — остановил ее Захар.
— Шла к нему и боялась: вдруг плохое что-нибудь скажет мне! Оказывается, они с Ванюшей в последнее время в одной камере сидели. Это же надо подумать! Ванюшу возили в Таганрог, вызывали отца на очную ставку. А отец-то заслуженный человек! Работает на заводе, награжден орденом Трудового Красного Знамени, член партии! Вот тебе и сын попа!..