— Даю честное слово — все выполню! — заверил Захар.
Марунин решительно обернулся к своим.
— Я, братцы, пас. И вам не советую. Нужно действовать иначе. Они правы, — кивнул он на Брендина и Захара.
— А в самом деле, на черта рисковать? — отозвался Крамсков. — Да еще лодка течет. И фарватера не знаем. Потонем все к чертовой бабушке! Айда, ребята, а то завтра рано вставать.
В лодке закопошились.
— Тише вы, перевернете! — крикнул кто-то.
Постепенно все сошли на берег, снесли пожитки; в лодке остались только Еремкин и Скобелевский. Они о чем-то перешептывались.
— Ну, а вы? — спросил Захар.
— Двинем одни! — решительно отозвался Еремкин.
Захар обратился к остальным:
— Ребята, да повлияйте на них! Какого черта они дурака валяют, потонут же сразу! На Амуре такой бар бьет в косу, что даже на катере опасно выходить.
— А ну, Оська, и ты, Шурка, давайте на берег! — повелительно приказал Марунин. — Лодка не ваша, нужно ее вернуть.
— Отталкивайся, Оська! — крикнул Скобелевский и опустил весло в воду.
— Ах, вы вот как?! — Марунин прыгнул в воду, ухватился за нос лодки.
Еремкин и Скобелевский изо всех сил упирались веслами в дно, стараясь оттолкнуться от берега.
— Отойди, ударю! — Еремкин угрожающе поднял весло.
Но на помощь Марунину бросились все, кто был на берегу.
— Тащи, р-р-раз! — скомандовал Марунин.
Несколько рук дружно вытащили лодку. От сильного рывка Скобелевский взмахнул руками, плюхнулся с кормы в воду.
Марунин в один миг очутился в лодке, ловким ударом двинул Еремкина в скулу, и тот полетел за борт вслед за Скобелевским.
— Что вы делаете! — закричал Брендин и кинулся туда, где барахтался Еремкин. Схватив его за шиворот, как котенка, выволок на берег.
— Я тебе припомню это, гад!.. — отплевываясь и стряхивая воду, грозился Еремкин, исподлобья поглядывая на Марунина.
— Что ты сказал? А ну, повтори! — Марунин медленно подошел к нему.
Не успели Брендин и Захар опомниться, как Марунин снова сбил с ног Еремкина.
— Да вы прекратите или нет? — засучивая рукава рубашки, заорал Брендин и медведем двинулся на них.
— Ничего, товарищ бригадир, — стараясь успокоиться, сказал Марунин, потирая ушибленный кулак. — Это я ему за все отплатил. В том, что мы собирались бежать, половина его вины: это он замутил нам мозги. И лодку он украл! Примазался к нам, гад, за друга выдавал себя!
На следующее утро была ветреная, пасмурная погода, накрапывал дождь.
Захар отпросился у прораба, чтобы пойти в Пермское. Он собрался в партком к Бутину — поговорить о Марунине и его товарищах.
Захар пошел не по лесной дороге, где были непролазная грязь, а по релке, вдоль берега Силинского озера.
Гнетущую картину являли собой в ту пору и поредевшая от вырубок тайга, и посеревшая унылая ширь озера со вздыбленными гребнями волн, и темная, видимая лишь снизу до половины стена подножья правобережных сопок, и над всем этим — низкий глухой полог свинцовых туч. Повсюду только одни краски — грязно-серые, и нигде ни малейшего просвета! То ли эта унылая непогодь, предвещающая близкую зиму, то ли тревожная ночь — он так и не смог уснуть до рассвета, думая о беглецах, — но что-то угнетало Захара, нагоняло на него тоску.
Через полчаса тропинка привела его к обширной болотистой низине. Отсюда до села уже змеилась дорога-лежневка, недавно проложенная комсомольцами. В низине белели круглые зонты на высоких ножках; под ними у теодолитов работали геодезисты.
Присев на пень, Захар переобулся, отжал воду из портянок и осмотрел разбитые сапоги.
«Пожалуй, надо сегодня же перевязать веревкой, пока совсем не развалились!» — решил он.
Пока Захар переобувался, над тайгой сквозь расползшуюся, как ветошь, пелену туч начала просвечивать голубизна неба. Дождь перестал моросить, и скоро день совсем разъя́снился — нестерпимо заголубело огромное небо, настало вёдро, вся природа торжественно засияла, и Захар весело зашагал в сторону Пермского.
Партком помещался в старенькой избе с почерневшей тесовой крышей и бревенчатыми стенами. В комнатушке Бутина толпилось много народу, когда Захар заглянул туда из прихожей. Он решил подождать, пока все разойдутся, и присел на стул неподалеку от секретарши, вертя буденовку в руках.
Захар долго томился, пока из кабинета Бутина не начали выходить по очереди люди — Саблин в расстегнутой телогрейке, торчавшей из-под дождевика, Ставорский в распахнутой кавалерийской шинели, с неизменным орденом, начальники участков, прорабы. Последним вышел Бутин.