Нет, босоножки лучше выставить у двери, в нижний ящик переложить футболки, а в верхний — косметичку и пакет с лекарствами, который мама туго набила всевозможными средствами «от головы», «от живота», «от температуры».
Приятно всё-таки самой распоряжаться нехитрым имуществом.
Вид у комода, набитого носками и футболками, был самый что ни на есть обиженный. Будто сказочное чудище накормили до отвала зефиром и сливочной помадкой, а пугать людей при этом запретили. Вот оно и расстраивается.
Я погладила комод по тёплому деревянному боку и вдруг снова почувствовала нежный мандариновый запах. Так он мне не приснился? Приоткрыв дверь, я прислушалась. Тишина.
Глянула на экран телефона — восемь утра. Все спят, похоже. Прекрасно. Я вернулась в комнату, надела шорты и футболку. Взяла рюкзак, в который положила документы, кошелёк и блокнот с ручкой. Отыскала в косметичке зубную щётку и пасту. Взвалила рюкзак на спину, зажала под мышкой хозяйское полотенце и направилась в ванную.
Выключатель я по-прежнему не нашла. Ну и ничего! Света сквозь мутное зелёное окошко пробивалось ещё больше, и я без труда разглядела ванну, занавеску и кран.
Горячая, очень горячая вода, будто нагретая солнцем, помогла мне смыть не только пену от шампуня на волосах, но и все вчерашние неприятные воспоминания. Фен я решила не искать: в такую жару волосы высохнут сами. Зубы я чистила очень быстро: и есть хотелось, и было страшно, что кто-то постучится, нарушит моё уединение.
К счастью, когда я выскользнула, как мышонок, из ванной комнаты, в коридоре по-прежнему было тихо. Я нырнула в кухню и осмотрелась.
Батюшки, сколько, оказывается, тут вазочек! Везде — на полках, в шкафах, на окне, где вчера восседала Марина. Я сразу и не заметила…
В вазах из разноцветного стекла солнечные лучи плавали, как золотые рыбки, а те, что скользили по керамическим ободкам, напоминали медно-зелёные спинки жуков-бронзовок. Казалось, всё на кухне — и старенькие деревянные стулья с протёртой клетчатой обивкой, и сверкающие ковшики, стройным рядом висевшие над газовой плитой, и холодильник, залепленный пёстрыми магнитами, и овощи, нарисованные на скатерти, — всё искрится и движется. Я как будто попала на волшебный корабль, и он только что снялся с якоря и поплыл в неведомые дали…
Но главное — на столе стояла ваза с большими густо-оранжевыми мандаринами. Как они пахли… Вовсе не Новым годом, а южной теплынью, от которой кружилась голова. Я взяла мандарин, быстро очистила, отправила дольку в рот. Сладкий!.. И ни одной косточки.
Вокруг вазы были расставлены глубокие тарелки. У стены — пачка молока и пакет с кукурузными хлопьями. Видимо, сеньора заранее позаботилась о нашем завтраке.
Но мне захотелось побольше всего разглядеть на кухне, пока я одна. Я сунула в рот ещё дольку мандарина и подошла к раковине.
Над ней была очень необычная плитка — мозаика. На каждом квадратике — свой рисунок. И он нигде не повторялся дважды! Вот кораллово-красная морская звезда раскинула щупальца на песчаном дне. На следующем квадрате два шоколадных кружка на белом фоне — как будто печенье плавает в миске с молоком. Рядом ещё два таких же кружка, но жёлтых, на тёмном фоне, словно забралась в дупло к сове, а она — раз! — и глаза открыла. Глаз тоже имеется — в древнеегипетском стиле. За ним — то ли лабиринт, то ли мандала — кирпично-красный узор на розовом фоне…
Я зачарованно рассматривала пёстрые квадраты. Потом погладила дорожки мандалы-лабиринта. Они словно тянули куда-то вглубь меня самой, в мой внутренний мир, приглашая по нему прогуляться.
Почему я не заметила их вчера? Ведь я ставила в раковину стакан от гаспачо! Всё моё внимание было приковано к Марине — она сидела вот тут, на подоконнике, — и к Хорхе, который прятался на табурете за холодильником.
Я на секунду вообразила Марину на своём месте. Допустим, она попала в новое помещение и хочет внимательно всё рассмотреть. Станет ли Марина обращать внимание на то, что на окне сижу я, а на табуретке — Хорхе? Нет, она пройдётся по кухне, удовлетворит своё любопытство, а потом и голод.
Почему же моё внимание, будто магниты, притягивают другие люди? Почему я, как парализованная, начинаю думать о том, что этим людям приятно, а что их раздражает? Что это за дурацкое у меня обнаружилось качество: постоянно подключаться ко всем, кто рядом со мной?
Я погладила очередной рисунок на плитке: шахматную доску, на каждой клеточке — абрикос на ветке. Из коридора послышался шум шагов. Кто-то захлопнул за собой дверь в ванную. Марина? Хорхе?