После сего явно, братие, что то средство должно назвать превосходно действующим для нашего исправления, коим наиболее освобождается дух из-под рабства плоти. А что первее и наиболее может содействовать сему освобождению, как не святой пост? — Чувственный человек наиболее предан пище и питию; чрево, по выражению апостола, есть его бог; и вот этот самый кумир ниспровергается самым первым действием поста, который посему всегда, как ни появляется, есть уже знамение владычества духа над плотью, есть вестник освобождения его от рабства. Чем далее и строже соблюдается пост, тем более возрастает свобода духа: кто в состоянии лишать себя, когда только захочет, вовсе пищи, тот явно еще более в состоянии лишить себя пищи роскошной, тому еще легче обойтись без вредных для чистоты сердца зрелищ, без шумных и убийственных игр, без чтения соблазнительных и пустых книг, без щегольства в нарядах и прочее. А такая возможность располагать собой и ограничивать себя уже сама по себе весьма много значит: ибо ее-то и недостает у многих, и от сего-то недостатка многие, несмотря на доброту сердца и множество благих чувствований, весь век проводят в рабстве плоти и мира, слепых прихотей и страстей. Доставляя такую свободу духу и такое владычество над телом, святой пост упрочивает все сие тем, что, с одной стороны, отнимает у тела многие, вредные для духа, качества, с другой — дает духу силу и крепость для поддержания своего святого достоинства. Сравните свое тело до поста и после поста, даже непродолжительного; вы увидите, что самая тяжесть его значительно изменилась. Вследствие поста тело наше получает легкость и удободвижимость: кто едва мог преклонить главу для выражения своей покорности пред своим Создателем, тот свободно уже может повергаться пред Ним на землю в духе покаяния. За легкостью следует умирение всех чувств телесных: бесчинные взыграния плоти, от коих часто страдают самые лучшие из людей, незнакомых с постом, исчезают сами собой, как кипение в сосуде, под коим потушен огонь; яростные движения при неудовольствиях и огорчениях, если не прекращаются вовсе, то теряют силу, как стрелы, пускаемые из лука, у коего ослаблена тетива. Облегченное, умиренное таким образом тело, вместо того что самый дух прежде доводило до огрубения и оплотянелости, само тонеет и как бы одухотворяется, с охотой следует за всеми движениями духа, легко переносит подвиги любви и самоотвержения, начинает, по выражению Давида, радоваться "о Бозе живе и утренневать ко храму святому". Посему, когда приходит самая смерть для разлучения души от тела, то, найдя их в законном отношении друг к другу, не видя, чтобы дух был со всех сторон опутан узами плоти, совершает разлучение их скоро и тихо, не употребляя для сего лютых потрясений и страданий. Самое тление не смеет простереть обычного ему облака смрада на тело, освященное постом: состав его разрешается в чистоте, как весенний снег при сиянии утреннего солнца.
Уже по сему можете судить, братие, как должно быть хорошо душе под осенением святого поста. Восприяв владычество над плотью, не связуемая ее требованиями и прихотями, она начинает новую, себе сродную жизнь и деятельность. Попечения ее уже не устремляются на удовлетворение одним нуждам чувственным; время, дотоле траченное в удовольствиях, проводится или в Богомыслии, или в подвигах любви и смирения. Каждая способность души является после поста в другом, лучшем виде; зеркало совести, не затемняемое дыханием плоти, становится чище и отражает в себе гораздо яснее закон Божий и беззакония наши, дает видеть самые незначительные пятна, самые невеликие уклонения с Царского пути долга; воля принимает силу на управление всего корабля души и, сосредоточенная в деле спасения, прямо устремляет его к вечному пристанищу; воображение, не загроможденное образами нужд и утех плотских, живописует предметы священные, Крест и страдания Спасителя, Страшный Суд, блаженство праведных и мучения грешных; память вернее отдает свой залог, не скрывает пеленой забвения прежних грехов, пренебреженных уроков Промысла, опущенных случаев к самоисправлению, неисполненных обетов; рассудок легче и связнее судит о предметах духовных, скорее решает недоумения совести, громче твердит о нужде примирения с Богом и приуготовления себя к вечности; в сердце является теплота, и проторгается источник святых чувствований, от коих невольно текут очистительные слезы покаяния; вкус очищается, получает отвращение не только к грубым, но и утонченным наслаждениям плоти, и наклонность к радостям и утешениям духовным; словом, вся душа со всеми ее мыслями, желаниями, намерениями, чувствами, принимает направление вышее, тонеет, сосредоточивается, живеет, одухотворяется; весь человек изменяется на лучшее. Посему, когда наступает время употребления других духовных врачевств: исповеди и святые причащения, то они находят уже человека приготовленным. Благодать Божия, на расчищенном от поста поле, спокойно совершает свое сеяние и жатву в жизнь вечную.