А чтобы нам более полюбить врачевство святой исповеди, для сего рассмотрим: когда началась исповедь? Кто и для чего установил сие таинство? Что во все времена было уделом тех, кои или не приносили исповеди, или приносили, но не от сердца?
Когда началась исповедь? Вопрос самый простой, но, в ответ на него, я должен повести вас далеко, далеко — в рай! Да, братие, исповедь райского происхождения; и, может быть, если бы мы принесли надлежащим образом первую исповедь в раю, то не были бы принуждены, по изгнании из рая, горько каяться теперь всю жизнь. Памятуете ли, что последовало за падением наших первых прародителей? Надлежало последовать смерти, ибо ясно сказано было: в оньже аще день снесте от него (запрещенного древа), смертию умрете (Быт. 2; 17). Между тем (так благоустроило безпредельное милосердие Творца!) после падения предстала уязвленному грехом человеку не смерть, а жизнь, — Сам Господь жизни: и услышаста глас Господа Бога ходяща в раи (Быт. 3; 8). Для чего является Сам Господь в такие решительные для нас минуты? — Для принятия от нас — падших, исповеди. Адаме, — говорит Он, — где еси? Мог ли Всеведущий не знать, где был Адам? Но Премилосердый хотел возбудить падшего человека к сознанию своего бедственного состояния, дабы сим познанием расположить его к исповеданию своего греха, к прошению и принятию помилования. Но, увы, мы не поняли ни явления, ни гласа Божия! От явления сокрылись; на глас отвечали не чистосердечным признанием греха, а преступным извинением его: и рече Адам: жена, юже дал… ми еси, та ми даде от древа, и ядох; жена же рече: змий прельсти мя (Быт. 3; 12–13). То есть, мы думали вину падения возложить не только на змия, даже на Самого Бога, только бы извинить себя самих! Так окончилась, или, лучше сказать, так превращена была нами самая первая исповедь! Вы знаете, что было следствием такого нераскаяния: худые исповедники посланы на всегдашнюю, тяжелую епитимию до смерти — вне Едема!..
И после сего несчастного опыта первой исповеди, неисчетный в благости Господь не оставил грешников. Первенец Адама, Каин, умерщвляет своего брата: грех явен, преступление ужасно; чего ожидать, кроме наказания? Между тем, вместо казни, открывается исповедь, которая самым началом своим указывала на благой конец. Паки является Сам Господь и как начинает исповедь братоубийцы? Не угрозами, не обличениями, а отеческим вопросом: где есть Авель брат твой? — Но, увы, такой избыток милосердия вызвал наружу паки одно ожесточение: вместо смиренного признания в грехе, несчастный отвечал: еда страж: брату моему есмъ (Быт. 4; 9). Известно, что было плодом и сего несчастного злоповедания: стеня и трясыйся будеши на земли (Быт. 4; 12) — сказано нераскаянному исповеднику!
Несмотря на крайнее ожесточение погрязавшего во зле первобытного мира, наступление ужасной казни его потом также предварено было зовом к покаянию и исповеди. Сто двадцать лет гремел спасительный зов сей из уст Ноя, и гремел напрасно! Поелику явно стало, что никто уже не явится для принесения исповеди; то волны потопные смыли нераскаянное племя с лица земли.
Перед рассеянием всех людей по лицу земли за столпотворение Вавилонское, перед истреблением Содома и Гоморры огнем небесным не было исповеди. Но почему не было? Не по недостатку в приемлющих исповедь, а по совершенному отсутствию исповедующихся. В оба си «несчастнейшие случаи, Господь Сам, по свидетельству святого Бытописателя, сходил с неба видеть, точно ли грехи и нераскаянность людей превысили всякую меру долготерпения, и, без сомнения, готов был принять милостиво всякий глас покаяния. Но вместо сего гласа, услышал один вопль грехов, восходящий до небес; и потому допустил правосудию Своему поразить нераскаянных грешников.
Когда Премудрость Божия нашла потом средство спасти от конечного потребления веру и благочестие, заключив откровения свои в одном племени народа израильского и оградив сей народ законом и установлениями, милосердие Божие не умедлило воздвигнуть среди сего народа священное судилище покаяния и милосердия. Перед дверьми Скинии свидения, а потом — храма, всегда было множество исповедников, кои, принося за грехи свои различные жертвы, возлагали на главу их свои руки, исповедовали над ними грехи свои, и таким образом, по силе веры в будущую всемирную за грехи людей жертву Сына Божия, принимали оставление грехов (Лев. 4; 29). Кроме сего, каждый год, в день очищения, при собрании всего народа, совершалось великим первосвященником таинственное исповедание грехов всего Израиля (Лев. 16; 5-28).