Ана. Буду говорить прямо!.. все-все!.. Я не знаю, что мне делать… На что решиться?.. Жизнь, которую я веду… и все, что окружает меня, есть во мне и около меня — все надоело, опротивело! Порой я мечусь, словно сумасшедшая… не знаю, на что решиться… Но порвать цепи, как вы всегда мне говорили, и идти к свободе… я не могу… тоже не в силах… что-то не позволяет… и я знаю почему!.. (тихо) я не люблю вас…
Рославской (опускает голову, каменеет… пауза).
Ана. …и не могу любить никого!.. Голубчик мой, не обижайтесь, пусть это не оскорбит вас… «Любовь чужда моей душе». Но поймите!.. любовь — продолжительная страсть!.. Та любовь, которую воспевают, о которой говорят, что она единственная, что дает счастье — вот этой-то любви я не знаю и, пожалуй, не знала… Я совершенно искренне говорю, что я хотела бы полюбить так!.. полюбить сильно, безумно, чтобы сгореть в этой любви… Я очень желаю этого и… все-таки не могу… Становится холодно, страшно жить! Что же это?.. Что же это, наконец?
Рославской (пытается что-то сказать ей).
Ана. Вас я ценю, ценю, как хорошего, умного, порядочного человека, а главное, умного… Я выше всего ценю ум и доброту… Умный, но злой мне несимпатичен… Я бы очень хотела, но… Мне с вами лучше, чем со всеми остальными… Но говоря правду, нет любви, нет и нет!!
Рославской. А он?.. муж?.. Ана!
Ана. Всю жизнь с ним… в особенности после вашего второго приезда, я размышляла о наших отношениях… (пауза). Не знаю, что удерживает меня от конца… Не знаю… Как человека я его уважаю, как мужчину — не выношу! Но… я не могу жить без того, чтобы меня не любили, не баловали, не заботились обо мне! Ласка и любовь мне нужны, но не такие, какие он… Мне кажется, я урод, а не человек…
Рославской. «У меня нет любви»… «Я не люблю никого»… и у меня… или, вернее, и я не знал такой любви… У меня были моменты, когда я мог бы сгореть… воскликнуть: «Я счастлив!.. я безумно счастлив!!!» Но момент проходил, и тогда снова ничего!.. Я, действительно, только бродяга и во время своих скитаний живу… Если бы я отправился по определенный рельсам жизни, я сделался тем же, что представляет собой и ваш супруг…
Ана (делает движение).
Рославской. Простите, я хотел сказать, таким положительным… (пауза) Итак, все к лучшему в этом лучшем из миров… Я не знаю, что сказать… вам… посоветовать… Придет время, и вы оттолкнете его, уйдете… будете свободны… но «пока солнце взойдет, роса очи выест!..» (Замечая Энгельбрехта, идущего с гитарой в руках). А вы помните вашу любимую… «В жизни кто оглянется…»
Ана. Теперь я все забросила…
Рославской. Спойте!.. Аночка, хорошая, спойте! (Машет рукой Энгельбрехту).
Ана. (Энгельбрехту). «Спи, моя желанная…»
(Энгельбрехт настраивает гитару… Подходят гости…).
Ана (поет):
(Аплодисменты).
Рославской. Merci…
Ана. Прочтите вашу «Толпу»!..
Рославской. Ей-Богу, забыл…
Энгельбрехт (становясь в позу).
Finita la comedia! Простите, дорогая подруга, для большего экспромта было слишком мало времени. (Отходит к одной из дам и о чем-то ее упрашивает… Она, в сопровождении нескольких гостей, выходит…)
Рославской. Хорошо напомнил! Сейчас! (Идет к телефону). Дайте 77–02! Мерси!.. Позовите Василия!.. Здравствуй, я! Сейчас же тащи весь хор!.. Почему? Через час?!! Глупости… Закрывайте ресторан и являйтесь!.. Сейчас же!.. Мне все равно, что хотите, то и говорите… Что? Чек на сезонный заработок всего хора! Я бросаю трубку… (Отходя). Будут!.. За деньги все сделают! Недавно я нашей знаменитой камер-глотке говорю: «Митька, сколько возьмешь, чтобы “Не шей ты мне, матушка”… на четвереньках пропеть?..» Он было драться, а потом: «Давай все твои капиталы — тогда пропою…». «Ладно, — говорю, — парень, и для тебя, значит, цифра имеется!.. С той поры и не ездит!..
Илья. По пословице… «Семь раз пригрей — а один раз зарежь!»
(Выходит 1-я дама в костюме «Саломеи». Энгельбрехт тушит свет… Она танцует в лучах луны… «Танец семи покрывал»… Аплодисменты… За сценой шум… Крики: «Цыгане приехали»… Все гости с шумом выходят к цыганам… За сценой начинается цыганское пение… Свет только от луны… Снег в окне отливает перламутром… Мало-помалу рассветает…)