У пылающего костра продолжалось невиданное пиршество. Даже малыши получили свою долю, а те, кто еще не мог есть мяса, всасывали отцовский дух с молоком матерей.
Та-та держал на коленях голову Отца, глядя ей в полуоткрытые мутные глаза.
— Ом, — сказал он голове. Теперь мы вместе.
Одна из женщин, сидевшая рядом с ним, вдруг встрепенулась и посмотрела на Та-та изумленными глазами. Словно молния сверкнула в ее одиноком сознании. Она поняла его! Губы ее приоткрылись, и она, с трудом ворочая неуклюжим языком, пробормотала:
— Ом!
Лицо ее светилось радостью, лишь где-то в глубине темно-карих глаз затаился страх: а вдруг ей показалось? Вдруг сейчас все исчезнет?
Та-та улыбнулся ей. Положив голову на землю макушкой вниз, он наклонился вперед и ударил по ней рубилом, потом еще раз и еще. С каждым ударом, раскачиваясь в такт движениям руки, он повторял:
— Ом! Ом! — и люди завороженно следили за ним. Лица их постепенно просветлялись, души наполняла неизвестная им доселе радость единства.
Та-та вырубил дно отцовского черепа, вынул мозг и положил его в угли. Потом набросал в череп, как в яму, горячей золы, углей и мелких веток. Голова Отца зашипела, из носа повалил дым, и вот наконец в пробитом отверстии показались языки пламени. Та-та поднял за ухо чудовищный факел и осветил им лица сидящих, продолжая плавно покачиваться и бормотать, как заклинание, заветное слово: «Ом! Ом!»
Вглядываясь поочередно в каждого, Та-та замечал, как постепенно, словно нехотя, ему начинают открываться их мысли: сначала он видел их сквозь туманную дымку, потом картинки прояснились и стали яркими и четкими.
Мысли были разными по форме, но объединялись общим смыслом: летящие люди, камень, падающий в пропасть, белка ныряет в дупло, зубы вонзаются в мясо, палка втыкается в землю…
Ом! Вместе! Соединиться! Слиться в одно!
Страсть и безумное вожделение охватили всех; молодые братья сначала с опаской, потом смелее потянулись к матерям, мальчишки — к сестрам; плавные движения постепенно превращались в судорожные толчки, взметнулись наполненные силой и страстью ТА…
Люди теснились друг к другу, сплетая руки и ноги, сливаясь в один стонущий клубок… Сероглазый сам не знал, как очутился в объятиях Ма-ма. Она прижалась к нему всем телом, потом со стоном медленно соскользнула на пол и встала на колени. Та-та крепко обхватил ее. Сверкнула молния, насквозь пронзив океан материнского лона… Потом рядом появились другие женщины, и братья, и все они были вместе.
Первое Слово продолжало звучать над ними, над клубком бьющихся тел, и они, не в силах остановиться, подчинялись его божественному смыслу. Их стоны, крики и приглушенное бормотание слились в один могучий голос, наполнивший пещеру и выплеснувшийся за пределы вселенной.
Одна из женщин, длинноногая и сильная, оттолкнула подскочившего к ней мальчика и пробралась поближе к Та-та. Тот ответил лаской на ее призывную позу. Когда мать начала мерно покачивать бедрами и вскрикивать от удовольствия, Та-та подозвал юношу; тот набросился на женщину и закончил то, что начал Отец.
Мысли Та-та сейчас принадлежали не женщинам и даже не Ма-ма. Невиданное возбуждение и радость переполняли его. Он снова видел великого Духа, одиноко сияющего в черном пространстве; со всех сторон к нему летели прозрачные тени: он узнавал в них матерей и братьев, детей и подростков своей Семьи. Тени сливались, вспыхивая ослепительным светом, и втекали, одна за другой, в единое могучее пламя огненного духа Ом-аа, делая его сильнее и ярче.