Та-та сурово оглядел своих сородичей. Как ему передать им свое знание? Как объяснить им новый закон, по которому они должны теперь жить?
И Ом-аа пришел на помощь своему верному сыну, предоставив ему возможность донести до людей свое слово.
Длиннорукий У-та крепко обнял трепещущую от страсти сестру и попытался соединиться с ней. Внезапная невыносимая боль исказила его лицо, и юноша с криком отстранился от женщины. Свежая рана на его звере открылась, и кровь потекла на камни.
Та-та вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Пламя освещало его стройное тело, черный медвежий мех поблескивал на его плечах.
— Хо! — выкрикнул он властно и громко, и все мгновенно затихли, напуганные грозным видом вождя. Прислушиваясь к его словам, они видели только его мысли, которые в этот момент были настолько сильны, что вытеснили из их сознания все прочие образы.
— Ом-аа ва! — говорил Сероглазый, простирая руку к огню. — Ом-аа ва та! Огненный Дух — наш Отец! Ом-аа ма та! Он поглотил вашу силу! Ом у! Мы все — ничто перед ним! Ом но! Мы отныне не смеем соединять свои тела. Аа но та! Иначе великий Дух лишит вас силы. Ом но-та! И все вы будете подобны калеке. Та-та да ма! Я же был, есть и буду могучим медведем, которому все вы будете подчиняться!
На этом Та-та закончил свою речь и перевел дыхание. Все молчали, понурив головы. Никто не осмелился возразить ему. Огненный бог торжествовал победу.
Кабана им хватило на три дня, в течение которых люди выходили из пещеры лишь затем, чтобы утолить жажду или принести дров. Право первым начинать трапезу теперь всецело принадлежало огню. Он выпивал кровь и съедал то, что ему нравилось: шерсть и жир, а все остальное делал вкусным и мягким, заботясь о своей Семье. Огонь любил, когда его кормили кабаньим жиром: растопленное сало, шипя, растекалось по горящим головням, и пламя тут же вспыхивало ярче и принималось весело потрескивать.
Затем Та-та выхватывал из костра поджаренное мясо и ел сам. Только после этого он кормил остальных. Правда, тут уж очередность не соблюдалась; более того, Та-та не позволял мужчинам отнимать лучшие куски у детей и женщин.
Никто больше не смел перечить вождю, все его приказы немедленно выполнялись. Люди уже знали, что Та-та убил пещерного медведя, они помнили и его победу над Отцом; принесенный кабан убедил всех в том, что Сероглазый действительно стал Дарующим Жизнь. Но Та-та, в отличие от старого Отца, ни в ком не вызывал ни страха, ни ненависти. Он никого не бил и не притеснял; возрожденный запрет физической близости между соплеменниками исходил не от него, а от огненного Духа, перед которым все они были всё равно что калеки — но-та. Все, кто еще сомневался в этом, могли убедиться на собственной шкуре, насколько опасно противиться воле Аа. Едва только кто-то из мужчин, улучив минуту, когда Та-та его не видел, пытался сблизиться с женщиной, его свежие раны открывались и невыносимая боль мгновенно вытесняла все запретные желания. В результате непокорные гораздо дольше промучились с опухшими, воспаленными ТА, чем те, кто сразу подчинился божественной воле.
Глубоко сидевший в людях страх перед Отцом перенесся на пылающий костер, но к нему они не испытывали ненависти и затаенного чувства соперничества. Огонь был существом из другого мира, он не желал им зла; сидеть возле него, нежиться в его горячем дыхании, часами глядеть на завораживающую пляску светлых змеек, слушать его негромкое потрескивание и шепот было невыразимо приятно.
Что-то менялось в душах людей, незаметно для них самих. Они постепенно приучались любить свой огонь и своего вождя.
Кабан был съеден, и на четвертый день Семье пришлось подумать о пропитании.
— Хо ма, — бормотали женщины, теснясь к Та-та; они ждали, что он, их новый медведь, сейчас пойдет и снова принесет добычу. Та-та ничего не оставалось, как взять оружие и отправиться на охоту. Сначала он хотел пойти один, но передумал и позвал с собой Ма-ма: она ведь тоже участвовала в схватке с Дарующим Жизнь и, значит, должна была разделять с ним медвежьи обязанности.
Вдвоем они быстро шагали по степи мягкой пружинящей походкой. В знойном небе ярко сияло солнце; на согнутых спинах людей блестели капли пота; их длинные руки задевали верхушки стеблей. Воздух был полон аромата цветов и гудения насекомых. Ма-ма несла в одной руке обожженную палку — такое же копье, как у Та-та, в другой — половину нижней челюсти кабана с огромным торчащим клыком. Та-та был вооружен палицей и копьем.