Слава богу, там сидит Пепек, подперев щеку ладонью,- за тем самым столом, где собиралась в первый раз вся команда. Станда облегченно вздохнул.
- Хорошо, что ты пришел, - пробормотал Пепек. - Я так и знал, что кто-нибудь придет.
- Кто... кто? - отрывисто спрашивает Станда,
- Да Адам, конечно, - хмурится Пепек и дергает головой, точно его душит ворот.
Тишина. Станда так и рухнул на стул; какое странное... чувство пустоты... или отупения, и все плывет перед глазами... Значит, Адам остался!
Странно, но почему-то Станда, пожалуй, предчувствовал это...
Пепек поднял взгляд.
- Я всегда говорил, что рано или поздно он там останется! Так и вышло! - сплюнул он с сердцем.И вдобавок у меня на глазах!
- Как же... это произошло?
Пепек сердито пососал палец.
- Ноготь сорвал... Ну, как! Надо было в Хансовом ходке сбойку закончить... Вот, да и Андрее еще сказал: вы, мол, ребята, смотрите в оба, как бы вас не засыпало, когда целик-то пробьете; дайте я лучше сам сделаю... Видал, каков: замухрышка, а все вперед лезет... Но... если уж кого и ставить на такую работу, так только Адама, верно ведь; у него руки как у часовщика; никто так чисто и деликатно не вырубит целик, как он. "Ладно, - говорит Андрее, - только это не простая сбойка; тут еще неизвестно, на что наткнешься, с той стороны и на чем там кровля держится". - "Не бойся, - говорит Адам, - у меня чутье в руках; а вот маску я не надену, чтобы слышать, как там кровля себя ведет; пять минут продержусь и без маски, да и газов сегодня --поменьше будет..." Это правда, -подтвердил Пепек, - туда накачивали воздух, чтобы штрек проветрить... Ну и вот, Адам еще нам вроде как улыбнулся, надышался чистым воздухом и полез. Только мы его и видели.
Пепек ухмыльнулся и снова сунул палец в рот.
- Болит, сволочь!.. Мы все, значит, снаружи остались, слушаем, когда он начнет, я говорю: Андрее, я к нему полезу... "Иди, - сказал Андрее, только маску возьми, двоих без маски я туда не пущу..." Напялил я маску и к Адаму; было уже слыхать, как он отбойным молотком действует. Последние метры приходилось на брюхе ползти... и вот вижу я Адама, вернее, сапоги его; лежит на пузе и работает. Понимаешь, из-за маски и того треска, что Адам своим молотком поднял, н ни черта не слыхал, только гляжу во все глаза - все ли в порядке... И вдруг, вижу, на кровле отходит этакий слой камня, ну вроде как потолок прогибается. "Адам, назад!" - кричу, а какое там, он не слышит и дальше рубает. Я живо маску долой, хочу его за ногу тащить; а когда я маску-то сдернул - чувствую рожей: ветер вроде дунул... мать честная, Адам пробил! И слышно, что отбойный-то молоток вхолостую работает... И быстро все так случилось, я и глазом моргнуть не успел. "Адам!" - кричу и тяну его за ноги. "Сейчас, сейчас", - говорит он. И гут, слева, стена, тихонько этак, подалась и валится, а сверху сползает камень ну вот с этот стол; не знаю уж, взаправду ли так медленно и неслышно он падал, или мне только почудилось... - Пепек помолчал, собирая на столе какие-то крошки. - Станда,- пробормотал он, - его наверное... наповал... Даже ногой не дрыгнул - я его ведь все еще за ногу держал. Такая глыба - и прямо ему на спину... Только после этого загремело и углем его завалило...
Пепек умолк и снова занялся крошками на столе.
- До чего иной раз человек дуреет. Голыми руками стал откапывать Адама... Думал, раскрошу эти камни...
- В котором часу это было? - шепнул Станда.
- Около семи, - буркнул Пепек.- И самое страшное, браг, - из него уже и дух вон, а молоток все еще работал. Адам-то на него навалился... все еще долбил эти камни, точно и мертвый Адам работал по-прежнему...
Пепек громко высморкался в синий носовой платок, скрывая грубые мужские рыдания.
- Меня потом за ноги вытащили, как бревно. Понимаешь ли, когда Адам пробил этот целик... должно быть, с той стороны газов много скопилось и давление их было больше. Андрее говорит, что этот ветер был -сплошные газы, они Адама то и одурманили; потому он и не смог отползти. Эх, надо бы ему раньше смениться... да ведь сам знаешь, когда Адам вцепится в работу... Ведь он и после смерти еще рубал. - Пепека снова начал душить ворот. -Гиблое дело! Я говорю себе, - как знать, другой из нас, может, и вернулся бы...
- А что... что делала команда?
- Почем я знаю, - глухо сказал Пепек. - Меня, брат, так отделало, что дед Суханек воздух в меня накачивал; а когда я очухался, все были в этой дыре, за Адамом полезли, значит; как они там уместились - понятия не имею. Первым выкарабкался оттуда Матула, схватился за голову, говорит - дело дрянь, весь ходок рушится. Суханек хотел еще туда влезть... вдруг оттуда как закричат: "Вон, все отсюда вон!" Прежде всех выскочил Ханс, пальцы до кости ободраны, и нога вывихнута, что ли, прихрамывает; кой-как отковылял в сторонку, прислонился готовой к крепи и заревел, как малый ребенок, даже маски не снял. Понимаешь, ведь это был вроде как его штрек...
У Пепека странно скривились губы, и он быстро заморгал.
- Палец проклятый! - злобно прошипел он. - Горит, как дьявол!
Станда затаил дыхание.
- Дальше, дальше, Пепек...
- Да, - продолжал Пепек, помолчав. - Только Ханс выскочил, трах!--затрещало зa самой спиной у Суханека, дед отпрыгнул, ну что твоя блоха; это лопнули надломанные переклады, что еще кровлю в штреке Ханса поддерживали, помнишь? Чуть не до полу проломились, и тут же на них кровля осыпалась. Хорошо еще, мы с Матулой были чуть дальше; я от тех газов вроде как умом помешался, так и не тронулся бы с места. А Суханек и говорит: "Пресвятая троица, запальщик-то там и Мартинек тоже!" Переглянулись мы ну, думаю, надо бежать за новой командой, нам самим не справиться, и вдруг этот завал зашевелился и стал сам приподыматься, ну точь-в-точь, как земля, когда крот нору роет. "Матула, рычаг! - хрипит Мартинек из-под завала, - за мной Андрее". Мартинек-то, оказывается, держал па спине этот переломившийся переклад, да еще пробовал приподнять его вместе с навалившейся породой. Видеть самого не видно, только балки и камни в том месте чуточку сдвинулись...
Пепек оживился.
- Что тут было, дружище! Матула стоит как пень, никак сразу не поймет, а мы с Суханеком сломя голову кинулись руками разбрасывать камни, чтобы как-нибудь открыть переклад, что на Мартинека давил; а камни сверху все валятся и валятся! Уже видно стало крепильщика - он зубы оскалил да кряхтит, и тут только Матула сказал: "А-а", - и айда за рычагом. "Ребята,говорит Мартинек,- я больше не удержу". А Матула тут как тут и тащит целую стойку, будто карандаш какой; ладно, хоть за ухо не заложил. "Можешь подсунуть? - спрашивает Мартинек, точно они крепление ставят. - Так, еще немножко. Еще дальше, здесь места хватит. Просовывай, брат! Когда скажу, начинай поднимать". Ты понятия не имеешь, Станда, какая тяжесть на нем лежала! "Ну, давай", - говорит он, и Матула уперся плечом в стойку. Я, брат, такого в жизни не видывал! - воскликнул Пепек; от восхищения он не удержался и выпил.
- Да, я такого еще не видывал, - повторил он. - Матула поднимает стойку плечом, ноги у него от натуги трясутся, а переклад выпрямляется, завал приподнялся, и Матула отжимает все это - камень и дерево - назад к кровле. Черт, вот это сила! - засопел Пепек. - Я к нему на помощь, а Матула пыхтит: пшел, не мешай, мол, и один поднимает... своим плечом держит все шестьсот метров над нами! Скажу тебе, мы забыли и Адама и Мартинека, только на Матулу во все глаза глядим, рот разинув. До того это было... здорово, смущенно пробормотал Пепек.- Жаль, тебя там не было. А Мартинек уже выкарабкался наружу и говорит: "Подержи-ка еще, Франтик, там Андрее остался", - и снова нагнулся под тот переклад, протянув Андресу руку. Матула уже весь трясется, как студень, хрипит, из носу y него кровь льет ручьем, но он держит, не отпускает. И даже еще капельку приподнял; но Мартинек тем временем вытащил запальщика. Ну, только мы его выхватили трах! -стойка внизу подломилась, и весь завал снова осел на почву, Матулу на волосок не зацепило. Вовремя успели, - критически добавил Пепек. - Еще момент - и у Матулы с натуги, кажется, сердце лопнуло бы или еще что; он, брат, совсем синий стал и только хрипел. А Андрее легко отделался - только плечо помяло; но за Матулу мы перепугались- брякнулся наземь и, будто мокрая тряпка, распластался... Хорошо, кровь носом пошла, ему и полегчало; Ханс вытирал его собственной рубахой и чуть не целовал. Вот это была смена, мать честная! - вздохнул Пенек. - И первое, что сказал Андрее, было: "Видишь, Пепек, счастье, что я замухрышка и карлик, по крайней мере в этакую щелочку пролез". - Пепек с чувством высморкался. - Понимаешь, в чем штука! Все-таки образумился. А Матула, сказать по правде, спас Андреса... вот как все развязалось! Только Адам там остался...