Кархародон прижал своего противника к металлическому полу, его шип прошил живот Алтая; на белой броне ярко выделялись алые ручейки крови. Но рана не смертельна, еще нет, еще есть шанс...
Я подпрыгнул и, в воздухе сжавшись в ядро, налетел на синего зверя. На него был направлен весь мой немалый вес, к тому же, он явно не был готов к такой атаке. Кархародон отлетел метров на пять, а я склонился над Алтаем.
Рана на животе была самой серьезной, больше я не видел ни одной пробоины в броне. Зверь рычал и пытался встать, но я удержал его.
- Нет! Ты больше драться не будешь!
Подняв голову, я увидел, что мой отряд оттесняет обратно к люку Катрана и Барракуду, освобождая второго часового - его имени я не мог вспомнить. Этот ранен даже легче, чем Алтай, похоже, только рука сломана. Но... почему? У Первой Стаи было достаточно времени, чтобы убить их... почему они пощадили?
Я жестом подозвал к себе второго раненого. Шерхан и остальные тем временем образовали живую стену между нами и Первой Стаей... которые, впрочем, не спешили нападать.
- Вы оба должны уходить, - тоном, не допускающим возражений, велел я. - Мы справимся и без вас. Плывите на тот корабль, на котором нас привезли, и расскажите людям, что с нами случилось. Не через люки идите, отступайте через станцию, при необходимости пробьете себе выход. Все поняли?
Оба кивнули. Зверь со сломанной рукой помог Алтаю встать, скоро они скрылись в коридоре, из которого мы только что пришли.
Я выпрямился, выступил вперед.
Мы выстроились перед ними, они - перед нами. Первая Стая в полном составе, все пятеро. Между нами теперь было не больше десяти шагов.
У меня была возможность убедиться, что часовые наши не сдались без боя: у черно-зеленых зверей не хватало пары шипов, по крови на броне Кархародона я видел, где были его собственные раны, которые уже успели затянуться.
Посередине стоял Кархародон, слева от него Орка и Мурена, справа - Барракуда и Катран. От них веяло спокойствием, уверенностью в своем превосходстве. Они смотрели на нас, как смотрели бы на неразумных детенышей, которые по собственной глупости замахнулись на старших.
Меня это бесило. Какого черта?! Можно подумать, это их восемь, а нас пятеро! Да, они вывели из боя двоих, но это всего лишь везение. Остальные восемь полны сил и готовы сражаться.
- Действуем по старому плану, двое на одного. Те, чьи партнеры ушли, берут на себя самок. Приготовьтесь!
- У вас не выйдет, - Кархародон сложил руки на могучей груди.
- Да? А вот сейчас посмотрим! Начали!
Я хотел прыгнуть вперед, но не смог - на меня будто волна навалилась. Не в силах выносить эту тяжесть, я рухнул на колени. Краем глаза я успел увидеть, что нечто подобное происходит с остальными зверями, а потом видеть перестал.
Волна была не из воды, а из чего-то вязкого, липкого, опутывающего. Руки и ноги наливались свинцом, отказывались подчиняться мне, хвост я перестал чувствовать. В голове засела тупая боль, будто гигантские клещи сдавили мои виски.
Может быть, я кричал, но криков я не слышал - ни своих, ни чужих. В моих ушах шумел морской прибой, а перед глазами стояла непроглядная тьма. Что это? Я умираю? Но... почему?
Потом ощущения сменились. Боль отступила, оставив за собой онемение. Голова была словно ватой забита, думать не хотелось, я слишком устал. Мира вокруг меня по-прежнему не было, зато появился голос. Он звучал прямо во мне и, кажется, был моим собственным...
Зачем сопротивляться? Зачем сражаться против собственной семьи? Глупый, обманутый людьми детеныш...
Стая вечна. Стая была всегда. Стая не должна исчезнуть. А мы все - стая. Все едины в своем существовании, нет «я», есть «мы».
Так было испокон веков. Кажется, я начинал вспоминать... В той далекой жизни, из которой меня вырвали, стая была всем. Мозаика из десятков кусочков: охотников, собирателей, охранников, кормилиц, молодняка. У каждого была своя роль. Небольшая такая роль, несложная, так что можно было жить спокойно и счастливо, без забот и проблем - без мыслей и воли.
Чувство стаи было сродни инстинкту: мы с ним рождались. Как можно пойти против того, что кипит в твоей крови? Бессмыслица!
Я... кажется, я был охотником... одним из охотников... Это была очень хорошая жизнь, она мне нравилась. Я и не знал, что можно ее вернуть... я верну ее сейчас!
Вместо холодной волны боли я погружался во что-то родное, знакомое. Я отдавал всю власть над собой безропотно, понимая, что быть каплей в течении гораздо проще и естественней, чем вечно мельтешить, а в итоге разочаровываться. Наконец-то все кончилось - и боль, и обида, и отчаяние... Я дома, я в стае.