- Я еще зайду, - пообещал Женька, направляясь к выходу.
Я хотел попросить его кое о чем, но подумал, что это лишнее. Если захочет, сама придет...
***
Скоро я убедился, что выздоравливаю очень быстро. Через пять дней после моего первого пробуждения боль окончательно отступила, но двигаться было чертовски тяжело.
Увы, броня не восстанавливалась. Даже когда мои раны полностью зажили и с меня сняли повязки, в моей чешуе оставались проплешины. На затылке, полоса на ребрах, ну и, конечно, левая рука... Она заживала медленней, я не видел ее под повязками и не хотел видеть.
Плохо дело. Если чешуя не восстановится, я больше не смогу сражаться, я стану слишком уязвим. Даже думать об этом не хочется! Она зарастет, должна зарасти. А иначе зачем я выжил?
Меня навещали часто, по нескольку раз в день. Те, кто раньше отворачивался при моем появлении, казалось, простили мне все. Мне было приятно их присутствие, оно отвлекало от мрачных мыслей.
У Женьки пока не было заданий, он все равно скучал, так что он заходил ко мне поболтать чаще других. Артем бывал реже, зато он научил меня играть в шахматы, а это увлекало больше любых разговоров. Пару раз заглядывал Виктор, он приносил мне книги, рассказывал о литературе. Было интересно, хоть и несколько заумно.
Однажды налет на мою комнату устроили звери первой серии: Цербер, Лино и Титан. Цербер пытался со мной поговорить, хоть всем своим видом давал понять, что не очень-то за меня беспокоится. Я видел, что он лжет. Лино притащил мне какие-то свои игрушки, и это было чертовски мило. Титан только сказал, что я могу рассчитывать на него, но не уточнил, в чем. Я и сам прекрасно знал; он в тот момент смотрел на мою левую руку.
Я не мог и предположить, что они так поступят - сами, без принуждения. Женька, конечно, мог подговорить Лино, но не гордого и независимого Цербера.
Мы разговаривали о многом, однако некоторые темы оставались закрытыми. Я не хотел вспоминать о том, что произошло на станции, а они не знали, что стало с Первой Стаей и остальными. Я не спрашивал о Лите; молчали и они.
Она и близко не подходила к моей комнате, может, покинула базу... получается, не простила меня.
На шестой день ко мне пришел Лименко.
- Пожать тебе руку уже можно? - усмехнулся он.
- С крайне бережливостью, как хрусталь.
Он последовал моему совету, после чего сел напротив меня.
- Как ты?
- Если объективно, то паршиво, - признал я. - Моя броня не восстанавливается, рука болит, я могу есть только через трубочку, потому что все съеденное обычным путем тут же выходит обратно. Если вежливо, то я в порядке. А как дела у вас?
- Все шутишь... Значит, будешь жить.
Он рассматривал меня долго, изучающе, будто надеялся прочесть мои мысли. Я сначала терпел, а потом уставился на него выпученными глазами.
Лименко рассмеялся:
- Ты не перестаешь поражать меня, Кароль! То ведешь себя, как последний подонок, то делаешь то, что не под силу многим людям.
- Да. Я очень разносторонняя личность.
Он достал пачку сигарет, собрался закурить, но передумал.
- Первая Стая пока себя не проявляла. Мне бы хотелось сказать тебе, что ты их уничтожил...
- Лучше не говорите, - я не нуждался в этой их любимой лжи во спасенье. - Я знаю, что не уничтожил, не мог. Им ничего не стоило прошибить стену и убраться оттуда.
- Да...
Казалось, он чувствует себя виноватым за мою неудачу. И кто кого сейчас должен утешать?
- Но хоть кого-то я задел?
- Боюсь, что нет. Мы нашли в завалах три трупа, все из нашего отряда. Остальные наши звери просто исчезли.
Ага, значит троих мне удалось убрать... Надо бы ему кое-что пояснить:
- Они уже не ваши. Любой зверь, который встретится с Первой Стаей, подчинится им.
- Как это?
Как только я вспоминал об этом, внутри все холодело. Может, я и преодолел инстинкты, но шрам остался. Я пока был не готов говорить об этом.
- Я... не могу объяснить. Пожалуйста, поверьте мне. Не посылайте против них зверей. Рано или поздно Первая Стая объявится. Скорее всего, они тоже ранены, и некоторое время вы можете быть спокойны, но потом они вернутся. Травите их, стреляйте, устраивайте ловушки, но не позволяйте им встречаться со зверями первой серии.
Я видел, что ему неприятно узнавать все это, хотя вряд ли он злится на меня. Просто их проблема стала серьезней, естественно, он не будет радоваться!
А у меня пока хватало забот и без Первой Стаи. Лименко мог дать мне больше информации, чем смотрители.
- Послушайте... врачи со мной не говорят. Может, боятся, может, не хотят расстраивать. Но вы-то все знаете. Каковы мои шансы на полное восстановление? Я смогу вернуться к работе?