— Но мне придётся перестать видеться с Нашей?
Он пожал плечами.
— Зачем? Почему? У тебя всё хорошо, зачем это портить? Просто помни, что через час, день или неделю мы можем получить приказ, и с этого момента на первом месте будет Аддаба, и ничего больше. [i]Ничего[/i].
— Я знаю это.
— Конечно знаешь. Ступай.
Проходя мимо, она долго смотрела на него, ища подвох в выражении лица, но ничего не увидела. Когда её снова скрыла темнота, облегчение прорвалось наружу и вспыхнуло широкой улыбкой.
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ
Отчаянные времена
Сила веры
Отставших нет
Карантинная зона Палатинская арка, восемнадцать дней после начала штурма
Кацухиро плакал, когда стрелял. Он думал, что пережитое лишило его всех эмоций, но открывшееся перед ним зрелище погрузило его в такую глубину отвращения к самому себе, какой он никогда не знал. Приказ, отданный ему и сотням других солдат, выстроившихся вдоль карантинных стен, был предельно простым: уничтожить все цели.
Такой была его жизнь последние два с половиной дня. Шестьдесят часов почти непрерывного дежурства, пока живые и мёртвые пытались вырваться из Чумвиля, оставшегося времени едва хватало на то, чтобы поспать и перекусить на стене. Не то чтобы всё началось в какой–то определённый момент. Болезнь распространялась медленно: сначала они приходили по одному и по двое, потом большими группами. Два часа назад произошёл всплеск, сотни трупов с бессмысленными взглядами брели к стенам, несколько живых среди них кричали о помощи, пытаясь вырваться из охватившего карантинное гетто кошмара.
Ничто не должно дойти до стены, будь то запятнанные варпом или обычные люди. Офицеры объясняли, что невозможно сказать, кто несёт в себе порчу. Поэтому они приходили сотнями: жертвы чумы и беженцы; врачи, добровольно вызвавшиеся помочь им, и самозваные сиделки; и семьи, которые выбрали изоляцию со своими близкими, спасаясь теперь от мерзостей среди них.
Он нажал на спусковой крючок, и лазерный заряд ударил молодую женщину в грудь, отбросив её назад в груду трупов. Кацухиро подумал, что увидел на её лице пятнышко сыпи, ища малейшее оправдание, чтобы не ненавидеть себя каждый раз, когда его палец двигался.
Он понял, что стал отличным стрелком, и его чуть не стошнило от этой мысли.
Зато его следующая цель явно была заражена варпом. Хромающая походка и брызги слизи из отвисшего рта недвусмысленно свидетельствовали о порче. Он тяжело сглотнул и снова выстрелил, попав старику в лоб.
Стрельба то затихала, то усиливалась, иногда велась почти непрерывно в течение получаса, а затем уменьшалась до спорадических выстрелов в течение часа. Теперь это был ровный ритм, красные и синие вспышки несколько раз в минуту.
Лазган издал механический визг, сообщая об опустевшей силовой ячейке, и он вытащил обойму, бросив её к трём предшественницам под ногами. Каждая была рассчитана на сотню выстрелов… Он вставил одну из двух оставшихся в рюкзаке, зарядил оружие и снова прижал приклад к плечу.
Его прицел задрожал, и он глубоко вздохнул, успокаивая руки.
— Просто остановитесь, — прошептал он, задыхаясь. — Пожалуйста, остановитесь.
Какое–то движение за спиной заставило его обернуться, остальные солдаты отделения последовали его примеру. На защитный вал взошла удивительная женщина в развевавшемся голубом платье, за ней — мужчина в светлых одеждах, а за ним — две женщины с большими книгами. С ними шло множество людей в штатском, и среди них несколько человек в мундирах разных полков обороны. Каждый из них нёс фонарь, хотя был полдень — насколько время вообще существовало в осадном мраке.
Офицеры обороны столпились рядом, но, казалось, приветствовали вновь прибывших, а не пытались их прогнать. Они указали на феррокритовые укрепления, и люди двинулись дальше, растянувшись вдоль стены. Женщина, которая вела их, приблизилась к Кацухиро. Она посмотрела на него и улыбнулась, и её взгляд успокоил его. Она держала фонарь из артиллерийской гильзы, но свет, казалось, исходил от её бледной кожи не меньше чем от лампы.
— Давайте убьём недостойных и защитим невинных, — сказала она, и её слова разнеслись по стрелковой линии. Кацухиро неожиданно для самого себя отступил, перекинув лазган через плечо. Другие тоже расступились перед молчаливыми помощниками женщины, пока те не заняли огневую ступень.
— Кто вы, леди света? — спросил Кацухиро.
Пожилой мужчина вышел вперёд, встав между Кацухиро и бледной фигурой, которая смотрела на опустошение Чумвиля.