Между тем, посмотрев на свои часы и отложив газеты, г-н де Нанселль поднялся. Он прошелся по террасе и сказал, возвращаясь, Андре:
— Эге! Мне кажется, у нас сегодня к вечеру будет дождь. А пока я пойду пройдусь немного. Я вернусь, чтобы проститься с вами, месье Моваль. Я распорядился, чтобы экипаж был готов к четырем часам. Не желаете ли вы прогуляться, месье Моваль?
Г-жа де Нанселль вмешалась:
— Слушайте, Огюст, не увлекайтесь так прогулками. Ступайте к своему тиру. Господин Моваль извинит вас… и прикажите развести огонь. Сегодня свежо, и я мерзну.
Эти последние часы, которые Андре и Жермене пришлось провести вместе, были сладостны. Слуга положил в камин мелких веточек. Они весело сверкали с отрывистым треском. Время от времени Андре оживлял их, подбрасывая нового хвороста. Жермена и он молчали.
Они сидели рядом, Жермена опустила свою руку в руку молодого человека.
Часы пробили три.
— Еще один час!
Они произнесли эти слова одновременно.
Андре склонил голову к Жермене. Они поцеловались. Андре прошептал:
— Будешь ли ты всегда любить меня, Жермена?
— Я люблю тебя, радость моя.
И они замолкли, прислушиваясь к маятнику часов. Спустя некоторое время Жермена проговорила:
— Вот видишь, Андре, я была права, пригласив тебя в Буамартен. Все обошлось как нельзя лучше.
Они засмеялись. Их молодой, веселый и задорный смех наполнил тихую гостиную торжеством их безнаказанности. Жермена обняла Андре за шею. Она продолжала:
— И подумать только, что я колебалась и что, решившись, я написала тебе то нелепое письмо. А ведь ты бы, пожалуй, покорился тому, чего я требовала от тебя, трусишка! Да, в сущности, ты — как Дюмэн, ты — как все мужчины. Какие же вы все осторожные! А я верю в свою звезду, приведшую меня к встрече с тобой, в свою звезду, которая всюду покровительствовала мне. Теперь ты видишь, что ничего не случается, трус!
И они снова обнялись со смехом.
Когда часы пробили половину, Андре поднялся.
— У тебя совершенно растрепалась прическа, Жермена, берегись!
Жермена направилась к зеркалу.
— Правда. К счастью, я не нуждаюсь в горничной для того, чтобы перечесаться.
И она прибавила:
— А то бы я часто не знала, что мне делать. Каково бы мне приходилось на улице Кассини, на бульваре Бертье, да и в павильоне?.. Но мне кажется, что я слышу экипаж. Ну, прощай, Андре.
— Прощай, Жермена.
И, стоя посреди гостиной, они в последний раз поцеловали друг друга в губы.
Когда вещи были уложены на брэк, Андре посмотрел на свои часы.
— Десять минут пятого. Не могу же я уехать, не простившись с господином де Нанселлем…
Они подождали еще пять минут.
— Посмотрим с террасы, не идет ли он. Вы успеете, Андре, кучер погонит лошадей. Ах, вот и он!
Г-н де Нанселль поднимался на крыльцо:
— Я немного опоздал; извините меня, но у меня сегодня была удивительно верная рука, а потом, когда я возвращался с тира, мне захотелось пройти в павильон, чтобы посмотреть, не забыли ли вы чего, молодой человек.
Г-н де Нанселль закашлялся. Он вытер лоб своей длинной рукой. Он, очевидно, быстро шел, потому что слегка задыхался. Он заговорил снова, обернувшись к своей жене:
— Ах, кстати, Жермена, вам следовало бы запретить вашей горничной носить точно такие же черепаховые шпильки, как ваши. Вот посмотрите, что я нашел в павильоне на диване.
Он порылся у себя в кармане. Андре подумал, что Жермена упадет в обморок, до того она была бледна. У нее не хватило сил протянуть руку, чтобы взять шпильку, которая упала на ступеньку крыльца и разбилась. Андре поднял глаза на г-на де Нанселля. Тот медленно оттолкнул ногой осколки черепахи. Его длинное худое лицо было непроницаемо, и Андре услышал, как он проговорил своим обычным голосом:
— Вам осталась самая малость времени, месье Моваль, если вы не хотите опоздать на поезд.
XXX
Неделя, последовавшая за возвращением Андре Моваля в Париж, была для него неделею мучения. Мать, обнимая его, была убита его нехорошим видом. Г-н Моваль сам заметил это, но несколько возгордился. Неужели эта маленькая де Нанселль так удачно взялась за дело? Он столько не просил от нее; виданное ли это дело, чтобы к родным отсылали мальчика в подобном виде? Бедному де Нанселлю приходилось туго, и г-н Моваль смеялся про себя над супружескими невзгодами своего друга юности, о которых он догадывался. Вот экзамен Андре подвергался некоторому риску. Молодчик-то, должно быть, не особенно готовился к нему во время своего пребывания в Буамартене. Ну, благодаря хлопотам г-жи де Жамбер как-нибудь он вывернется. К тому же г-н дю Вердон де Ла Минагьер обещал также замолвить за него словечко одному из своих родственников, имевших связи в университете. Пусть хоть на что-нибудь пригодятся столь дурные служащие в Мореходном Обществе. Что до г-жи Моваль, то она не осмеливалась расспрашивать сына о причине его беспокойства и тревоги.