Я не знаю, почему предполагала, что он будет прямо позади меня, но когда достигла конца улицы, а его там не оказалось, то поняла, что некому было подтолкнуть его. В этот момент я заметила, что странное ощущение в моей руке начало гореть. Я посмотрела вниз, и в слабом свечении уличного фонаря, увидел что-то мокрое, поступающее из дыры в моем рукаве.
Меня подстрелили.
Меня подстрелили?
Там было оружие и я была там, но это кажется нереальным. Тем не менее, не было никаких сомнений, жгучая боль росла все больше каждую секунду. Я обхватил мою руку над раной, но стало еще хуже.
Я посмотрела вокруг. Город был безмолвным.
Конечно он был. Мы же были на улице после наступления комендантского часа. Я так привыкла к жизни во дворце, что забыла, что мир за его пределам затихает после одиннадцати.
Если бы мимо прошел офицер, меня отправили бы в тюрьму. И как я объяснялась бы перед королем? Как ты отговоришься от пулевого ранения, Америка?
Я начала двигаться, оставаясь в тени. Я понятия не имела куда идти. Я не знаю, хорошая ли идея попытаться вернуться во дворец. Даже если и так, я понятия не имела, как туда попасть.
Боже, меня лихорадит. Очень трудно собраться с мыслями. Я прошла мимо узкого переулка между двумя жилыми домами. Это дало мне понять, что я была не в лучшей части города. Обычно только Шестеркам и Семеркам приходилось ютиться в квартирах.
Мне было некуда идти, поэтому я пошла вниз по плохо освещенной аллее, прячась за частым рядом мусорных баков. Ночь была прохладной, но, после типично жаркого дня Анжелеса, от металлических контейнеров исходила жуткая вонь. Я чувствовала, что меня сейчас стошнит от этого запаха и боли.
Я оторвала правый рукав, чтобы не раздражать рану больше, чем нужно. Мои руки тряслись от страха или адреналина, и, когда я перевязывала руку, мне захотелось кричать. Я прикусывала губы, чтобы не дать крику выйти наружу, но даже так мое приглушенное хныканье вырывалось в ночь.
- Что случилось? - спросил тоненький голосок.
Я дернула головой вверх, глядя на источник. В темных глубинах переулка сверкали два глаза.
- Кто там? - спросила я дрожащим голосом.
- Я вам не поврежу, - сказала она, вылезая. - У меня тоже сложная ночь.
Девочка, кажется лет пятнадцати, незаметно вышла из тени и подошла, чтобы посмотреть на мою руку. При виде нее она шумно втянула воздух.
- Похоже, тебе действительно больно, - сочувственно сказала она.
- Меня подстрелили, - выпалила я, готовая заплакать, так сильно жгло.
- Подстрелили?
Я кивнула.
Она посмотрела на меня нерешительно, как бы оценивая, не должна ли она убежать.
- Я не знаю, кто ты и что сделала, но не связывайся с повстанцами, хорошо?
-Что?
- Я тут недавно, но я знаю, что оружие могут заполучить только повстанцы. Что бы ты им не сделала, не делай этого больше.
Во все времена, когда бы они нас не атаковали, я придерживалась этого правила. Никто, кроме офицеров, не должен иметь оружия. Только повстанец способен достать его.
Даже Август только что сказал, что северяне в основном безоружны. Я удивлюсь, если он перенесет сегодняшнюю ночь.
- Как тебя зовут? - спросила она. - Я знаю что ты не из этих мест.
- Мер, - сказала я.
- Я Пэйдж. Похоже, тебе ново для себя быть Восьмеркой. У тебя довольно чистая одежда. - она осторожно повернула мою руку, смотря на кровоточащую рану так, словно что-то могла сделать, хотя мы обе знали. что это не так.
- Что-то вроде того, - уклонилась от прямого ответа я.
- Ты можешь остаться здесь и голодать, если ты одна. Тебе есть куда пойти?
Я вздрогнула от боли. - Не совсем так.
Она кивнула. - У меня из близких был только отец. Я была Четверкой. У нас был ресторан, но у моей бабушки было условие, что когда он умрет, то оставит его моей тете, а не мне. Я думаю, что она беспокоилась о том, что у моей тети ничего не останется или вроде того. Ну, моя тетя меня ненавидит, всегда ненавидела. Она получила ресторан и меня в придачу. Ей это не понравилось
- Через две недели после смерти папы, она начала меня бить. Я была вынуждена воровать еду, потому что она говорила, что я стану толстой и не давала мне ничего. Я думала уйти жить к другу, но моя тетя просто пришла и забрала бы меня, поэтому я ушла. Денег взяла в обрез. А даже если бы и взяла больше, все равно меня ограбили бы на вторую ночь.
Пока Пейдж говорила, я оглядела ее. Даже под толстым слоем грима было видно, что девочка привыкла к тому, чтобы о ней хорошо заботились. Она пыталась быть твердой. Ей приходилось. Что еще было там для нее?