Я встретился с ним в церкви на третий день моей жизни, желая узнать, где купить освящённый серебряный крест для жены. Всё внутри меня дрожало и выло, когда я добирался до страшного места, но утешала и подбадривала меня мысль, что вампирам от этой жуткой вещи станет ещё хуже, чем мне, следовательно, у моей драгоценной жены будет хоть какая-то защита. Только бы мне не заорать при виде креста, не шарахнуться! Только бы его завернули в купленную мной для Софьи шаль! Что со мной будет, если этот металл, порождённый Светом, сунут мне в руки без обёртки?! Но страх за жену пересилил страх за самого себя, потому хоть и медленно, но добрался до церкви. Долго стоял у дверей, не решаясь войти. Царство Света и дня в прошлый раз охотно впустило меня, но, может, то заслуга стоявшей возле меня девчонки, которая не только сама была источником Света, но и постоянно будила его во мне? Из крохотной искры, сохранённой мной после смерти, робко тлевшей несколько веков подряд, Сенька сумела раздуть такое пламя, что я смог пережить встречу с разящей зарёй! Но сейчас она осталась у редактора: страдала в спальне от обжорства, а я стоял перед порогом церкви один. И боялся той Тьмы, которая осталась во мне, видимо, спряталась так глубоко, так въелась в мою душу, что солнечный свет не сумел её выжечь.
Наконец я решился, распахнул двери, переступил страшный порог.
Священник, обвенчавший меня и Софью, стоял на коленях перед иконой Божьей Матери и пылко молился. Он договорил одну молитву и дружелюбно сказал, не оборачиваясь:
- Заходи, сын мой, не робей. Богу дорог каждый из его детей.
- Даже тот, кто много лет был в объятьях Тьмы? - вырвалось у меня.
Старик медленно поднялся с колен, повернулся ко мне с доброй улыбкой:
- Кирилл, а ты слышал притчу о блудном сыне?
Я ушёл от отца Георгия часа через два. Всё слушал его, слушал... А старик смотрел на меня ласково, словно весеннее солнце. С икон взирали бледные мрачные укоризненные лица, а у него были тёплые светлые глаза. В какое-то мгновение он напомнил мне о моём первом, кровном отце. Того, сурового и жестокого я только раз видел нежным и добрым. Мне тогда исполнилось семь лет. Он в тот день собирался на битву, из которой не вернулся...
Может, я бы ещё пробыл с ним: Бог как будто нарочно не пускал в этот день прихожан в храм, но явление въедливого молодого священника испортило моё благостное, тихое настроение. Анастасий с порога вцепился в меня строгим взглядом, как клещ в чьё-то тело, и укоризненно начал:
- Явился-таки, грешник!
И мне сразу захотелось сбежать из церкви куда-нибудь подальше.
Георгий и Анастасий были как день и ночь. Молодой видел в людях только тёмную сторону и всегда стремился потоптаться ногами по чьей-нибудь душе, вызывая отчаяние или злость, а отец Георгий видел в первую очередь светлую сторону и играл на ней дивные мелодии, пробуждая самые добрые чувства.
- Анастасий, Анастасий! - грустно вздохнул мудрый старик, - Если ты будешь таким, то никогда не увидишь вторую улыбку Мадонны!
Я растерянно посмотрел на них. Что за улыбка? Мадонна... Матерь Христа, но не православная Богоматерь, а иноземная... И почему именно Мадонну вспомнили в православном храме? И разве мог противный Анастасий когда-либо где-либо увидеть улыбку самой Мадонны? Парень, услышав эти странные слова, притих, виновато опустил голову, как нашкодивший ребёнок перед строгим отцом, узнавшим о его проделках.
К моей досаде, крест мне вложили прямо в руку, быстрее, чем я успел попросить завернуть его в шаль. Я вздрогнул, соприкоснувшись серебряной вещью, испытал неприятное покалывание и лёгкое жжение. И только. Значит, во мне теперь больше человеческого, чем вампирского. Но не значит ли это, что я стал слабее обычных вампиров? Может, купить серебряный крест и для себя? Недавние родственники будут шарахаться от меня ещё шустрее, чем горожане от Анастасия...
Сердце испуганно замерло. На целую вечность. Я уже испугался, что больше никогда не почувствую его бодрого или вялого трепыхания в моей груди, однако же оно наконец оправилось и взволнованно затюкало. Я, конечно, человек, но не настолько, чтобы носить серебреный крест...
Софья к моему возвращению вполне оправилась. И за ужином объедалась за двоих.
- Похоже, вас в скором времени ожидает пополнение семейства, - многозначительно ухмыльнулся хозяин дома, - Я с радостью стану его крёстным отцом, Кирилл Николаевич.
И с превеликим удовольствием представишь меня публике, а себя - как обнаружившего такой клад. Я тебя насквозь вижу, Пётр Семёныч. И как только заработаю достаточно денег, чтобы мог купить или хотя бы снять скромную, но чистую квартиру, так тотчас же покину сей гостеприимный дом.
Жена с восторгом приняла подарок, когда мы оказались в спальне наедине. Найдя крест, удивлённо вытаращилась на меня:
- А тебе не больно было его нести, Кирилл?
Покачал головой. И прибавил:
- Только немного неприятно. А ты его будешь носить, не снимая, особенно, по ночам. И сверху ночной рубашки.
- А как же... А ты...
Ухмыльнулся:
- Ты для начала подрасти, милая моя. А первую брачную ночь я тебе потом устрою. Самую замечательную.
Она очень мило зарделась и опустила взгляд.
Этой ночью я как обычно устроился в засаде на крыше неподалёку, слившись с тенью трубы от дымохода. И спустя час-два, как ночь королевой вплыла в свои владения, заметил над городом семь увеличивающихся тёмных силуэтов, бесшумно пробирающихся сквозь родной им мрак. Напрягся, сжимая в руках кинжал, купленный у какого-то сомнительного типа. Почуют или нет?
Мой прошлый отец приземлился на крыше за мной неожиданно. Я развернулся, блеснул в лунном свете остро заточенный кинжал.
Тарас многозначительно указал сверкнувшими глазами вверх. Мол, поднимемся повыше и поговорим. Людям не полагается слышать наш разговор. Семь вампиров, отвлёкшие меня, приблизились, замерли в небе над нами. Вздохнув, оттолкнулся от крыши и быстро поднялся вверх, завис напротив бывшего дяди, деда, сестры и четырёх братьев. Тарас поднялся медленнее, обдумывая, с каких слов начать. Тут я обратил внимание, что их крылья чёрно-серые, а мои - полупрозрачные, выцветшие.
- Что с тобой случилось, Кирилл? - дружелюбно начал мой недавний дед.
Он почти оправился после недавней битвы. Да и на прочих почти не осталось ран. Наверняка, несколько человек нашли мёртвыми в каких-то канавах или тёмных закоулках. Конечно, трупы с распоротыми шеями вызовут много интереса, испуга и сплетен у людей, но наших сильно потрепали в той драке, а серьёзно раненным вампиром трудно оторваться от жертвы.
Прежде думал об этом спокойно, но сегодня с трудом сдержался от брезгливой гримасы. Кто же я теперь? Кто я?!
- Ты какой-то странный стал, Киря, - насмешливо заметил вампир, возродивший меня после смерти, - Сидишь голодный, вымазанный не то сажей, не то краской, на крыше, прячешься за трубой. И домой не возвращаешься.