«Он ангел и чудовище, — говорит бывшая секретарша Кларка, которая была с ним рядом на протяжении десяти лет, Аннет Факс. — Он уволил меня, стоило мне чуть постареть. Я думаю, именно в этом была причина моего увольнения. Он предпочитал, чтобы в его офисе все было самое современное — мебель, техника, дизайн. Я же перестала вписываться в этот интерьер, так что можно сказать, что он уволил меня исключительно по эстетическим соображениям. Но он выплатил мне такое выходное пособие, что я могла бы еще лет десять нигде не служить».
Почти все рассказывающие о первом впечатлении при встрече с Кларком сходятся на том, что оно всегда грандиозно и едва ли не устрашающе. Это и немудрено — рост его около ста девяноста сантиметров, а вес достигал порой ста пятнадцати — ста двадцати килограммов. При таком весе и комплекции он тем не менее двигался достаточно изящно и легко. Этим, кстати, объяснялись и его успехи в теннисе: мощью и легкостью.
При первой встрече казалось, что он занимает собой все окружающее пространство, каким бы большим ни было помещение. У него был громкий, хотя и нерезкий голос, который при необходимости мог быть мягким и вкрадчивым.
Он всегда добивался цели, которую себе поставил, какой бы абсурдной она не представлялась окружающим и даже ему самому.
Вот что рассказывает, например, Франк Лист, работавший с Кларком в послевоенное время, а ныне менеджер в конкурирующей корпорации Мэр- дока: «Году примерно в сорок девятом мы оказались в Аргентине, в Буэнос-Айресе. Мы подписали пару приличных контрактов и вполне имели право поразвлечься. Сидели в ресторане, и вдруг Норману пришла в голову мысль, что нам немедленно нужно лететь в Нью-Йорк.
Норман буквально вытащил меня из-за стола — кусок мяса я дожевывал уже на ходу, — и мы помчались в аэропорт. В Нью-Йорк отправлялся самолет, в котором не было ни единого свободного места. Схватив меня за руку и втащив на трап, Норман стал требовать, чтобы нас немедленно отправили в Нью-Йорк.
Вызванный администрацией полицейский пытался урезонить Кларка, который продолжал настаивать на своем. Разгорячившись, офицер, загораживающий своим телом вход в салон, схватил пистолет и направил его в живот Норману, заявив, что тот пройдет в самолет только в виде трупа. На что Норман ответил, что тогда самолет никуда не полетит.
Два с половиной часа продолжались эти препирательства на трапе давно готового к вылету самолета. В конце концов, и полицейский, и администрация вынуждены были уступить. Из самолета высадили двух несчастных аргентинских музыкантов, спешивших на свой концерт, объявленный в Нью-Йорке.
Представляю, с каким удовольствием они сыграли бы тогда в честь Нормана похоронный марш».
Непредсказуемость Кларка, может быть, ярче всего выражалась в его манере вести деловые переговоры. Когда обе стороны, завершив их, пожимают друг другу руки, те, с кем Кларк вел переговоры, вдруг осознают, что они не понимают — до чего же они в конце концов договорились. Зачастую и сотрудники Кларка, присутствующие на переговорах, тоже ничего не понимали. Но в результате почему-то оказывалось, что подписанные в ходе переговоров контракты исключительно выгодны Кларку. Самое удивительное, они вовсе не ущемляли и интересы противной стороны. Единственное, чего Кларк всегда требовал, — беспрекословное выполнение своих «пожеланий».
Однажды он вел переговоры с Бобом Форманом, владевшим в Мельбурне двумя программами кабельного телевидения, находившимися в тот момент на грани банкротства. В два часа пополудни Кларк заявил Бобу, что к шести он должен знать окончательный ответ. Продав эти программы Кларку, Форман заработал бы чистыми пять миллионов долларов.
Но, увидев, что Кларк отправился на теннисный корт, он так и не стал договариваться со своими менеджерами об условиях «сдачи». Прибывшему в шесть часов Кларку он предложил обсудить еще некоторые детали. Не сказав ни слова, Кларк покинул его офис.
Во время войны Кларк повздорил с командиром своей роты из-за отношения к женщинам. Капитан позволял себе слишком большие вольности в общении с запуганными немецкими женщинами. Кларк непременно попал бы под трибунал, если бы тут же не надо было идти в бой, после которого капитан вынужден был подготовить документы Кларка не для передачи в трибунал, а для представления к награде.