— Да, я помню, этот Буцков проходил по делу о торговле наркотиками. То ли им прикрывались, то ли он прикрывал. Хитрый лис. Сухим из воды вылез. Хорошенькие связи у американского экономического советника. А четвертый?
Четвертый принадлежит, видимо, той самой таинственной незнакомке, следы присутствия которой мы обнаружили в квартире Ричмонда. Лебедева Ольга Афанасьевна, двадцати пяти лет, не замужем, артистка балетной труппы Большого театра. — Пасьянс, похоже, удался. Ломанов смотрит на него с горделивым выражением опытной гадалки. Будет, мол, вам и женишок, будет и дальняя дорога.
— Хорошо, с балерины и начнем. Я сам с ней встречусь. Что там сегодня в Большом?
— «Жизель», — тоном бывалого балетомана ответил Ломанов. — Лебедева как раз танцует.
Театр был полон, ложи блистали. Мы с Ломановым немного опоздали, директор посадил нас в министерскую ложу, откуда сцена была видна как на ладони. Я чувствовал себя как минимум министром культуры в окружении иноземных дам в вечерних туалетах с настоящими бриллиантами на шеях и в ушах. Такие камешки я предпочел бы хранить в служебном сейфе.
Ломанов шепотом объяснял мне содержание балета. На нас стали оборачиваться, очевидно, в надежде узнать о судьбе его героев. На всякий случай я приложил палец к губам, чтобы Ломанов не раскрывал все секреты раньше времени.
Среди исполнителей в роли второй подруги Жизели значилась О. Лебедева. На сцене переодетый простолюдином Альберт обхаживал не подозревающую о его коварстве, доверчивую деревенскую девушку. Они изящно прыгали, крутились, Жизель обрывала лепестки ромашки: «любит — не любит», укоризненно качала головой соблазнителю.
Я было увлекся нехитрой историей, но — вот проклятая служба! — Ломанов пребольно ткнул меня локтем в бок.
Партия второй подруги Жизели на второй акт не распространялась, и потому мне не удалось досмотреть спектакль из своей роскошной ложи. Вместо танца девушки, умершей до свадьбы от несчастной любви, я должен был увидеть девушку, у которой совсем недавно погиб любимый человек. Ломанова я решил оставить досматривать пляски коварных вилисс.
Я не рассчитывал на слишком любезный прием, понимая состояние Ольги, но она, увидев мое удостоверение и, пристально посмотрев мне в глаза, кажется, едва ли не обрадовалась. Единственное, она попросила не задавать ей вопросов в театре, а проводить ее немного.
Мы вышли из служебного выхода. Пока мы были в театре, прошел небольшой дождь. Дышать стало легко.
Мы шли вверх к «Детскому миру», и Ольга рассказывала мне о Дэвиде, какой он был замечательный. Как он был не похож на практичных американцев, с которыми ей приходилось прежде общаться. Но не похож и на наших, не умеющих подать даме пальто и забывающих дарить цветы.
Про себя я подумал, что и сам, наверное, принадлежу к этим «нашим».
Через месяц они должны были пожениться и отправиться в свадебное путешествие в Египет. Египет, пирамиды, Каир, Александрия были мечтой ее детства. После травмы, полученной как-то на занятиях в училище, она даже хотела стать историком. Но травма оказалась не столь опасной, и она все же стала балериной.
Я слушал ее не перебивая. Я понимал, что ей необходимо выговориться, а я вдруг оказался рядом и, видимо, чем-то был ей симпатичен.
Ее родители сумели перебраться в Подмосковье лишь несколько лет назад. Все школьные годы она прожила в интернате, а потом — в общежитии Большого театра. Самое тяжелое в интернатской жизни было постоянное ощущение голода. То есть кормили, конечно, нормально, но все же, когда появлялся липший рубль, они с подружками мчались в ближайший гастроном, покупали кусок докторской колбасы и съедали его прямо у прилавка. Только на каникулах отъедались понастоящему.
После каждого лета преподаватели гоняли их до изнеможения, заставляя сбрасывать вес, грозя всяческими карами, вплоть до исключения из училища. Об этом страшно было подумать, потому что все были помешаны на высоком искусстве, к тому же Ольга всегда понимала, что с общим образованием, полученным в училище, даже в приличный техникум не возьмут, не говоря об институте.
Квартиру она себе «вытанцевала» изнурительными левыми гастролями во время отпусков. Ну и конечно, родители помогли с первым взносом. Она едва успела получить свой кооператив до немыслимых новых цен.
Мы прошли мимо огромного здания бывшего КГБ, на площади перед которым торчал пустой постамент. Ольга взяла меня под руку и ускорила шаги.
Пойдемте к памятнику героям Плевны, там есть скверик, где можно присесть. Только давайте купим где-нибудь по банке пива, очень пить хочется.