Мы потихоньку надирались. Оказалось, что Марина тоже не прочь выпить, тем более такого божественного напитка. Водка шла так легко и так тепло разливалась по жилам, что уже после третьего тоста мы с Мариной чувствовали, будто знакомы как минимум сто лет.
Я узнал, что она учится на филфаке, на романо-германском отделении, на четвертом курсе. Что она натура очень влюбчивая и что, как ей кажется, она уже и в меня влюбилась. Похоже, что и я влюбился, причем второй раз за один день. Меня тоже потянуло на откровенность. Конечно, то, что я следователь по особо важным делам, не входит в категорию государственных тайн, но, будь я менее усталым и выпей чуть меньше, я бы скорее всего об этом болтать сразу не стал.
Правда, Марина не проявила никакой сверхзаинтересованности к моей нетривиальной профессии и не выпытывала никаких «тайн».
По-моему, ей просто хотелось, чтобы я ее поцеловал. Все уже было ясно. Я ее невысказанное желание выполнил, но события мы не торопили, выпили еще, еще и даже потанцевали немного.
Вернувшись на клетчатый диван, мы почувствовали, что нас уже несколько развезло, что одежда нам мешает и что вообще пора прилечь, чтобы не упасть на пол.
Марина отстранилась от меня, подошла к огромному шкафу, достала оттуда полотенце и погнала меня в ванную, где царил такой же беспорядок. Только в отличие от комнат здесь было не так много предметов, но все — в столь же неподходящих местах. В углу стоял набор для специй, а рядом — сумка с какими-то обувными коробками. На табурете, свернувшись, как клубок ядовитых змей, притаились полосатые кухонные полотенца... Войдя в комнату, я обнаружил постель уже разобранной. Марина была в полосатом халате, надетом явно на голое тело. Призвав меня располагаться, она упорхнула в ванную.
Коснувшись головой подушки, я, грешным делом, чуть не заснул, но Марина вернулась достаточно быстро, и я не успел так опозориться...
Я проснулся среди ночи. Марина, как обманчиво невинное дитя, сладко спала, подложив обе ладошки под щеку. Моя голова от выпитой водки не только не болела, но была удивительно чиста и способна к размышлениям. Чем я и воспользовался, потому что спать больше не хотел: за окном было совсем светло, но вороньи крики, раздававшиеся поблизости, свидетельствовали о том, что еще очень рано.
Первым делом я вспомнил о Любе и почувствовал себя в некотором роде изменником, хотя, кроме взглядов, никакого другого повода она мне для этого не давала. Потом я вспомнил рассказ Ломанова о его изысканиях в библиотеках. Материалов оказалось много. Ломанов готовил мне выжимки из разных источников. Уже не существовало ни Любы, ни даже Марины — я думал о Кларке.
Глава шестая НОРМАН КЛАРК
Согласно нарытым Ломановым материалам, начинала складываться картина жизни и судьбы таинственно погибшего американского миллионера. Норман Кларк родился в местечке Блу-Бей под Чикаго, на берегу озера Мичиган. Это произошло в том году, когда в далекой России приключилась Октябрьская революция, которую на протяжении десятилетий русские называли «Великой».
Сведения о его детстве, содержащиеся в «Парадоксах Кларка» Роальда Линча и рассыпанные по множеству иных изданий, как нельзя лучше соответствуют классическим американским легендам о парне из обычной небогатой семьи, который разбогател и стал потрясающе важной птицей исключительно благодаря своим необыкновенным талантам. Таланты эти на самом деле были самого обычного свойства: напористость, трудолюбие, стремление к победе, обостренное честолюбие. Плюс немного везения. Правда, биограф постоянно подчеркивает, что на фоне детства «обычных» миллионеров детство Кларка отличалось тем, что уже тогда проявились незаурядные и контрастные черты его характера.
Кстати, когда Роальд Линч описывает более поздние периоды жизни Кларка, он постоянно, словно заядлый коллекционер, цитирует свидетельства множества людей, в тех или иных обстоятельствах пересекавшихся с Кларком, как знавших его долгие годы - и в разные периоды, так и тех, для кого встреча с Кларком была лишь эпизодом.
Когда же биограф пишет о детстве, если не самыми достоверными, то, во всяком случае, интересными должны были бы оказаться воспоминания соучеников, учителей, товарищей по детским играм, первых возлюбленных в конце концов. Однако создается впечатление, что эти люди в жизни Кларка существовали, но то ли они все скопом и очень давно умерли, то ли Кларк настойчиво предложил биографу собственную версию своего детства и отрочества.
Отец Кларка был скромным коммивояжером по продаже швейных машинок фирмы «Зингер», мать — домохозяйкой. Семья жила в маленьком домике, который снимала. Отец был строг и начитан, потому и Норман с ранних лет приохотился к чтению.