Эта попытка бегства всполошила начальство. Уряднику влетело за то, что он плохо следил за ссыльными. Ему на подмогу прислали двух стражников да из крестьян подрядили кой-кого, чтоб они посматривали за «политикой».
И в последнее время уже не повторялись такие попытки вырваться на волю.
II
А воля манила. Время от времени с воли просачивались вести, которые волновали, которые делали ссылку нестерпимой, невыносимой. В газетах, которые приходили сюда с громадным опозданием, проскальзывали намеки, глухие предзнаменования, неуловимые, неясные, но упорные признаки того, что там, в больших городах что-то готовится, что-то назревает. Об этом же говорили и редкие письма от родных и товарищей. Но нельзя ничего было установить из этих намеков и слухов. Ничего определенного и ясного. И в колонии порою вспыхивали споры. Эти споры волновали, горячили, возбуждали. Эти споры вливали в ссыльных еще большую жажду уйти отсюда, уйти скорее, как можно скорее.
— Там борьба развертывается! — говорили многие. — Там настоящее дело! Туда! Домой! В борьбу!...
В деревне было тихо. Затерянная, оторванная от жизни, она в эти годы, особенно, затихла. Война схватила своей цепкой рукою и ее. Грохот войны донеся и сюда и наполнил потемневшие избы острым горем. Осталась деревня без работников, без промышленных мужиков, уходивших в положенное время в тайгу за зверем. И бабы охали и несли на себе бремя хозяйства и горечь разлуки с близкими, сгоравшими где-то там, на далеких полях сражения. И бабы, заходя к ссыльным, особенно к молодым, оглядывали их, как-то по-своему, по-хозяйски оценивали их и, шумно вздыхая, говорили:
—Вот фартовые вы, политические. Не берут вас в солдаты... Вот моего-то угнали. А из вас и не берут! Какой такой манифест на вас, что воевать вас не гонют!?
И некоторые ссыльные, тая в себе подобие какого-то смущения, отвечали:
— Погоди, тетка! И нам придется повоевать! Только не на этой, а на другой, совсем другой войне!..
Бабы не понимали их, недоверчиво качали головою и уходили, обиженные и тоскующие.
Потом приходили старики — слушать новости из старых газет. Они слушали и так много недоуменных вопросов оживало в их глазах, так много жалоб срывалось с их уст.
Позже пришли первые калеки — отбросы войны. Безрукие, безногие. Они шли на своих костылях по яркому, непорочно белому снегу, шли из дому в дом к соседям, к сватовьям, к родственникам. И рассказывали. И из этих рассказов выростал ужас войны, стоглазый, тысячерукий ужас великой бойни.
Тогда все они снова приходили к ссыльным, к «политике», которая ведь должна же все знать, и пытливо и сурово спрашивали:
— Пошто это все? Для чего?.. Пошто такая напасть?...
И ссыльные, как умели, рассказывали, объясняли.
Но шныряли вокруг урядник, стражники и пособники их, и рассказывать и объяснять приходилось скупо и сдержанно.
III
И вот рассыльный приехал без почты. Волостной старшина, хитрый и с виду добродушный старик, сказал писарю:
— Лафа тебе, Степан Макарьич! Гумаг нету, ну и делов тебе не стало. Пойдешь, поди, чай с бабой распивать!
— Сейчас нету, а после вдвое будет!
В волостное пришел урядник. Он встревоженно посмотрел вслед ссыльным, уходившим разочарованно и возбужденно без почты. Старшина встретил его вопросом:
— Что ж это такое, что никаких бумаг, никакой почты не пришло?
— Окончательных сведений не имею — важно и загадочно ответил урядник. — Но соображаю, что установлено это начальством. Свыше! И предлагаю за политическими наблюдение усилить. Надзор строжайший.
— Разве что дознато на их счет? — встревожился старшина.
— Имею секретные сведения. Без разглашения. В общем — по инструкции!
— По инструкции?! — уныло повторил старшина и прибавил: — Хлопот с этими политическими, не приведи господь!
Писарь подобострастно засмеялся:
— Беспокойная нация!
В деревне стало тревожно. Ссыльные собирались вместе у кого-нибудь одного из товарищей и до полуночи спорили. Стражники подглядывали, подслушивали и докладывали:
— Шумят! Курят, аж от дыму сине в избе, да шумят. А об чем — не понять!
У урядника глаза зло округлялись от таких донесений и он кричал на стражников:
— Понять должны! Непременно!.. Они, может быть, о незаконном совещаются, о противоправительственном!