18 апреля — первый день пасхи. Погода тоже праздничная. Пассат решительно повернул к востоку и не менял направления до самого Барбадоса. До цели оставалось всего 880 миль. Балтийское расстояние: как раз рейс из Польши в Швецию и обратно.
Условия не позволяли мне накрыть стол по-старопольски, и на 16° северной широты, под тропическим солнцем, я стала вспоминать о таком же солнечном празднике в доме родителей. Отец был в санатории, сестренка умчалась куда-то с подружками, а мы с мамой пошли в лес. Собирали цветы, сидели на солнечном лугу и разговаривали. Было тихо, тепло и спокойно. А сейчас ни зеленой травки, ни покоя…
Вечерняя связь с Гдыней-Радио тоже была праздничной. Мне передали поздравления от семьи и друзей, а потом соединили с домом.
Ежедневный сеанс связи.
Деятельность Гдыни-Радио внесла значительный и приятный вклад в осуществление моего одиночного плавания. Слова: «Мазурка», «Мазурка», — вызывает Гдыня-Радио», — поднимали на ноги и улучшали настроение, даже если для грусти имелось сто причин. Операторы творили чудеса, чтобы уловить мой голос среди помех, принимали все сообщения и тотчас же передавали адресатам. Так же точно и без промедления поступали на «Мазурку» ответы, а вместе с ними теплые и доброжелательные слова. Иногда мне казалось, что моей яхтой и ее проблемами занимается вся станция. Каждые два-три дня станция устраивала для меня дополнительный праздник: как только позволяли условия, соединяла меня с мужем, и мы могли поговорить. Это были обычные разговоры моряков — о плавании, о технических вопросах. О чем еще можно говорить в присутствии всего света? Да и время связи было дорогим, его ожидали десятки судов. Для нас было важно хотя бы услышать голоса.
Перед входом в порт.
Гдыня-Радио сопровождала меня почти весь рейс. Сотни дней звучали простые слова: «Мазурка», «Мазурка», — вызывает Гдыня-Радио». И для того, чтобы их услышать, а также сообщить, что «Мазурка» с капитаном жива и продвигается вперед, я заряжала аккумуляторные батареи, воевала с парусными мешками и капризным агрегатом. Операторы польской береговой станции служили не просто «почтовым ящиком», а представляли коллектив надежных друзей, активно помогавших решению мазуркиного вопроса.
Я приближалась к Барбадосу, озабоченная думами о будущем. Заказ на новую плиту уже послан в эфир. Нужно еще получить в Кристобале легкую геную, запчасти к вспомогательному двигателю и зарядному агрегату, кое-какие мелочи, чтобы облегчить себе жизнь.
Последняя ночь решила выпустить злых духов. Восточный пассат усилился до шести баллов, поднялось сильное волнение. Пришлось убрать один стаксель. Выл ветер, было темно и мокро. Вдобавок появились огни встречного судна — первого после Лас-Пальмаса. Я отнеслась к нему с полным почтением — по всем правилам морской этики — и не покинула палубу до тех пор, пока оно не удалилось на безопасное расстояние.
Через минуту отдам швартовы.
Солнечным утром следующего дня я увидала по курсу серый продолговатый силуэт — Барбадос. Яхта подходила к нему с удобной, северной, стороны.
Бриджтаун
О Барбадосе я знала много — из карт и лоций, которые я считаю лучшими путеводителями в мире. Теперь нужно подготовить яхту к маневру для захода в порт, точнее на якорное место яхт-клуба, а стоянка на якоре не требует лишь заботы о кранцах. Ветрище был солидный, а «Мазурке» и без того следовало уменьшить парусность: ее белые крылышки были хороши в походе, сейчас же требовались маневренные паруса.
Уборка гиков и стакселей заняла почти все утро. К западной стороне острова яхта шла уже под кливером и гротом. Осматривать окрестности у меня не было времени: приведение в действие якорного устройства требовало силы, умения и обезьяньей ловкости. Сперва я вытянула большой и тяжелый якорь из форпика, где он хранился, предварительно освободив его от парусных мешков (постоянная переброска их стала моим хлебом насущным). Затем перетащила якорь на нос, обивая им себе ноги и палубу. Несколько маневров, вырабатывающих ловкость, — и якорь прикреплен к релингу. Следующая часть устройства — 60 метров якорного каната — оказалась для меня совсем неподъемной. Я тащила его по палубе волоком, благо был мягким. И наконец, последняя операция — присоединение к якорю огромной и жесткой, как стальной трос, бухты. Таким способом я получила возможность в нужный мне момент, прибежав на нос, отвязать якорь, перебросить его через релинг за борт, вытравить канат на определенную длину и закрепить. Все очень просто и почти по науке.