— Идешь в город, одевайся, как панамка. Никаких туристских штучек — шорт или голой спины. Турист — это мишень для вора. Не вздумай гулять вечером одна.
Жертвами разбоя становились, как правило, яхтсмены, моряки иностранных судов. Воры были неуловимы, а панамская полиция — слепа и глуха. Так что за вечерней жизнью Колона и Кристобаля я наблюдала, сидя в машине либо Яна, либо Станешевских. Ян возил меня всюду, ездил смело и уверенно. В семье Станешевских днем машину вел Роберт, а вечером, как правило, Эля, причем осторожно и медленно, словно улитка. Я поинтересовалась, в чем причина.
— У Яна панамские номера, а у нас — американские. Здесь часто занимаются особым видом спорта — нарочно попадают под машину, причем стараются под американскую. Водителя вынуждают компенсировать ущерб, чем «жертва» обеспечивает себе пенсию до конца жизни. Однако машин, где за рулем женщина, избегают: ей труднее предъявить обвинение в алкогольном опьянении, а это невыгодно.
Оказывается, можно прилично зарабатывать на собственных костях!
«Мазурку» посетили сотрудники польского торгпредства в Панаме, куда я получила приглашение. Мы поехали с Эльжбетой на машине. Из Кристобаля дорога в Панаму шла вдоль канала в основном через джунгли. Хотя дорога была отличной, но царили на ней, действительно, законы джунглей. Водители ездили здесь, кому как вздумается. Обгон совершался, как цирковой трюк, вопреки законам физики и здравому смыслу. Мне никогда не приходилось видеть столько мчащихся развалин самой разной «масти». Очевидно, влажная жара усиливала темперамент и без того огненных водителей. Эльжбета доехала вся мокрая, причем не только от тропической температуры. До торгпредства мы добрались на такси — Эля не рискнула совершить автовояж по Панаме.
Нас встретили с восторгом, напоили, накормили и обласкали. Я воспользовалась случаем и попросила помочь решить ряд вопросов. Первый и самый главный касался ремонта вспомогательного двигателя. С секретарем торгпредства паном Грудзинским, взявшим на себя роль гида, мы направились в представительство фирмы «Вольво» в Панаме. Нас принял сам директор — не каждый день случаются клиенты из дипломатического мира. Директор-китаец внимательно выслушал моего опекуна, сияя радостной улыбкой. Не переставая сиять, он отказал нам:
— Фирма гордится оказанной честью, фирма приносит тысячу извинений, но ремонт выполнить не может. Фирма ремонтирует только те двигатели, которые есть в продаже, а этого, к сожалению, нет.
Я остолбенела. Больше нам некуда было обратиться. Местная верфь обещала многомесячные сроки, чудовищные счета и вообще не проявляла излишнего энтузиазма. Двигатель был европейский.
— Но ведь это представительство фирмы «Вольво», и у нас двигатель той же фирмы, — настаивал мой спутник.
Китаец улыбался, извинялся и повторял свое.
— Куда же нам обратиться, если «Вольво» не желает ремонтировать свои изделия? Постараемся найти более солидную фирму.
Пан Грудзинский отлично знал, что это пустая угроза. Но она подействовала.
— Я спрошу шефа ремонтных мастерских, может быть он возьмется за эту работу.
Шеф явился через минуту. Здоровенный детина, выслушав нас, что-то сказал директору, а потом пану Грудзинскому:
— Скажи, что я этот двигатель сделаю. Я швед, а она полька. Швеция расположена очень близко от Польши.
Я уже слышала нечто подобное от финнов в Лас-Пальмасе. С увеличением расстояния Европа, видимо, уплотнялась.
Легко было сказать, да трудно сделать. Ремонтируемый объект находился в 80 км от ремонтной мастерской. Каждые два-три дня на яхту являлась группа механиков. Они демонтировали поочередно все части, отвозили из Кристобаля в Панаму, проверяли и привозили обратно. Двигатель уперся. Швед, его звали Енсен, рвал на себе волосы: за двадцать лет работы ему еще не встречалось такое упрямое животное, да еще с родной фирмы. Недели уплывали, а мы были на исходной позиции.
Енсен говорил по-шведски и по-испански, я не знала ни того, ни другого языка. Снова на выручку поспешила неоценимая Эльжбета, она привела подругу. Франсис одинаково легко объяснялась на французском, английском и испанском. Французский был ее родным языком, английскому научилась у американского мужа, испанскому — у эквадорской свекрови. Будь у нее китайская тетушка, через год, я думаю, она уже щебетала бы по-китайски. Франсис переводила испанские пояснения Енсена на английский, а мои — с английского на испанский. Остальное помогал понять чертеж. Опять пригодилось мое техническое образование. Через три недели такой работы Енсен решил: