Утром давление продолжало падать, к шторму присоединился проливной дождь, усилило свою деятельность течение. Море стало горбатым, видимость уменьшилась до мили. Я прослушала утренний прогноз погоды и дала обмануть себя, как ребенок. Поскольку ни Сидней, ни Брисбен не обещали для этого района скорости ветра более 25 узлов, я посчитала, что 45 узлов на моем анемометре скорее всего ошибка. Легла на правый галс, т. е. в сторону суши. Большей глупости в этих условиях в южном полушарии сделать было нельзя. Тем более, что идти на север мне было все равно каким галсом — только левый был безопаснее. Но мое «мудрое» решение привело к тому, что через два часа я на полном газе въехала в эпицентр циклона. Скорость ветра подскочила до 50 узлов, кругом выло, лило, свистело, черные тучи лезли на топ, а серые волны на палубу. Я достала с полки книжку с описанием погоды в этом районе в мае и пыталась вычислить, сколько часов может длиться такой шторм.
Мои научные изыскания прервал… спасательный плот. Какая-то особенно вредная волнища перелезла через борт, повалила «Каурку» на бок, и основное спасательное средство дало стрекача. Я выскочила в кокпит, потом на корму и даже довольно ловко и быстро водворила его на место. Пригодился приобретенный в Карибском море опыт. Я решила, что у меня все же слишком большая скорость и, очевидно, нужно сменить паруса на штормовые. Вернулась в каюту, чтобы натянуть на свой летний наряд штормовку. Но оказалось, что и внутри можно отлично согреться: все содержимое наветренного борта, т. е. правого, который служил в основном складом, перекочевало на пол и противоположный борт. Злясь на собственную глупость, я принялась все собирать и рассовывать по местам. На это ушло полдня. К вечеру ветер ослаб до 6 баллов и повернул на запад. Я снова была у мыса Байрон — за сутки не продвинулась вперед ни на милю, лишь устроила внеплановую уборку на яхте.
Дальше плыть стало очень приятно. При умеренном южном ветре я миновала Данджер-Пойнт и ночью Кулангатту на высоком обрывистом берегу. Наконец яхта шла вдоль берегов солнечного Квинсленда. Залив Моретон окружали длинные песчаные острова, выйти на которые так и манили многочисленные рекламные предложения. Австралийцы верно считают, что на знакомство с побережьем Квинсленда нужно не менее полугода.
30 мая при стихающем ветре я обошла мыс Моретон, помогая себе двигателем. Погодные пертурбации кончились. На безоблачном небе светила огромная лунная лампа, волнения в заливе не было. «Мазурка» словно на крыльях летела ко входу в Мулулаби. Спешить было необходимо: ветер опять поворачивал на север, давление падало. Я приготовила якорь, якорную цепь и канат. На рассвете перед носом у меня уже был высокий, заросший лесом мыс, загораживающий устье реки Мулулах. Примерно час дрейфовала, ожидая полной воды, и затем по узкому проходу вошла в маленький живописный порт. По всем правилам пришвартовалась у причала. Почти сразу же появился пожилой пан с огромным биноклем в руках. Размер этого навигационного прибора свидетельствовал, очевидно, о важности данной персоны в иерархии морских властей. Он вежливо спросил, откуда и куда плыву и желаю ли я получить место у швартовного пала. Узнав, что я предпочитаю клуб, очень огорчился, стал туманно объяснять, что клуб переполнен, а на палах как раз свободно. Я ответила, что устроюсь сама и попросила показать, где душевые. Я устала, была грязной и хотела все формальности уладить после горячего душа. Перепрыгивая через какие-то ужасные ямы, добралась до душевых. Мало того, что они были неблагоустроены, так вода еще оказалась ледяной. Я молниеносно привела себя в порядок и отправилась искать клуб, где рассчитывала найти не такие спартанские условия.
В «Мулулаба яхт-клубе» сказанное пожилым паном подтвердилось: мест нет, разве только возле борта другой яхты.
А пока что — клуб в моем распоряжении, разумеется, с горячим душем. Я отправилась посмотреть, чем он еще богат и возле прачечной попала в объятия Дикси. Мы оба чрезвычайно обрадовались. Дикси тотчас же предложил борт своей «Паган Ли», и через час «Мазурка» была крепко к нему привязана.