Следующая стоянка была за островом Ховик. Путь к нему проходил мимо островка Кокет, где было также неплохое якорное место. Но останавливаться возле него я не хотела — совсем недавно здесь разыгралась трагедия. Трое яхтсменов в шторм разбили яхту на рифах, и шесть дней штормовой пассат и течение носили их на маленьком тузике, пока не прибили к этому островку. Тут они нашли речушку с пресной водой и больше ничего. Самый молодой из них был поражен ядом какого-то моллюска. Его отец, в полном отчаянии, совершил, вероятно, варварский для цивилизованного человека поступок — вывел из строя маяк. Но это был единственный способ привлечь внимание к островку. Действительно, уже первое проходившее вблизи судно передало предостережение остальным, что маяк Кокет не горит. На следующий день к островку подошло маленькое суденышко, чтобы выяснить причину аварии маяка. Оно подобрало потерпевших крушение, однако сняться с якоря ему помешал штормовой пассат. С судна передали сообщение в Канберру, и ближайшее на трассе судно направилось к Кокет. Яхтсменов перенесли на это судно, и оно с максимальной скоростью направилось в Брисбен. Но парня уже спасти не успели.
Ховик — большой остров континентального происхождения, средней высоты, обросший рифами. Я шла в полуметре от них и досыта налюбовалась их видом вблизи, который наполнил меня решимостью сделать все, чтобы моя «Каурка» здесь не пострадала. Якорное место оказалось глубоким и сверх ожидания удобным, мешала лишь близость фарватера. Хотя я зажгла огонь, тем не менее все время проверяла длину якорного каната в опасении, что какое-нибудь судно налезет на корму. На рассвете, вытянув на палубу сорок метров каната, восемь метров цепи и якорь весом в двадцать килограммов, я покинула Ховик без сожаления. Как, впрочем, миновала и Батерст-Бей, в котором когда-то, еще в конце прошлого века, мартовский ураган уничтожил целую флотилию люггеров с экипажами, а также другие островки. Я, правда, ураганов могла не опасаться — плыла в июле.
Решила остановиться между островами Флиндерс. Едва я успела бросить якорь, как услышала, что радио Таунсвилла требует сообщить, жив ли экипаж «Мазурки». По установившейся практике все малые суда были обязаны во время плавания по Рифу, особенно в его северной части, ежедневно сообщать свои координаты ближайшей береговой станции. Если от яхты или катера не было вестей три дня, то полиция начинала поиск. Я совсем забыла об этой элементарной обязанности, занятая слаломом между островами и рифами. Быстро передала о себе все сведения. А в душе был очень приятно, что кто-то заботится о таких маленьких и малозначащих судах.
Рыбаки из Куктауна советовали мне после островов Флиндерс идти в направлении острова Баркит. Этот день плавания оказался единственным, полностью соответствующим рекламным буклетам об австралийском рифе. Было тепло, светило солнце, на голубом небе сидели симпатичные белые барашки, отражаясь в голубой воде. Дул ровный умеренный пассат, к вечеру он даже несколько ослаб и до острова я доплыла уже при последних его дуновениях. От заходящего солнца, светившего мне в спину, все стало розовым. Остров, покрытый деревьями, почти целиком выступал из воды, высотой был не больше мачты «Мазурки». Словом, навигационная мечта в этой акватории. На якорном месте стояло множество катеров, нашлись знакомые из Кэрнса. Мне подарили на ужин огромную свежую рыбу. Рыбаки предсказывали на ближайшие дни хорошую погоду. Еще в Куктауне мне говорили, что после мыса Флаттери пассат должен быть более ровным.
На рассвете «Каурка» на полных парусах направилась дальше на север — мне хотелось как можно скорее пройти внутренний фарватер Большого Барьерного рифа. Очередное якорное место за островом Моррис оказалось совершенно безлюдным. У меня не возникало желания осматривать этот плоский островок, заросший одичавшим сизалем, с единственной высокой пальмой. Тем более, что на палубе, кроме Альбатроса, оставить было некого, а сильное течение и крепнущий ветер не обещали очень спокойной ночи.
Утром вместо завтрака снова нужно было вырывать якорь. Он как-то странно сопротивлялся, но явно не из-за грунта — просто я совсем обессилила. Здравый смысл подсказывал мне, что нужно остановиться и отдохнуть. Но он же одновременно и подгонял меня. Стоянки за островками с переменными ветрами и так не давали возможности отключиться полностью. Этакий крутящийся на воде дом отдыха с ежечасной проверкой его адреса гораздо больше заставлял нервничать, чем плавание вперед. Стоянка являлась фактически отступлением, а путь на север приближал к открытому океану, которого я не могла дождаться.