— Пожалуйста, заполните анкету и внесите на счет нашего департамента залог. Таковы правила для туристов.
— Я не туристка. Приплыла на яхте, представляю в одном лице капитана и экипаж.
— Для нас это не имеет значения. Если нет визы, то вносится залог. Деньги мы возвращаем при отъезде из страны.
— Я запрашивала визу, но мне объяснили, что капитану виза не требуется.
— Для входа в порт и стоянки, действительно, не требуется. Но для экскурсий по стране виза нужна обязательно. Или залог, его может внести знакомый, или не дается разрешение на выезд из Дурбана. Таковы правила.
Тут я разозлилась не на шутку: не была преступницей, освобождаемой на праздники под залог, была капитаном яхты, которая стоила в сто раз больше требуемого залога и оставалась в мое отсутствие в порту. Я вышла из департамента с твердым намерением ничего не платить и никуда не выезжать из Дурбана.
В противоположность официальным властям клуб относился к иностранным гостям доброжелательно и с уважением. Клуб был старый — столетний, с традициями и обществом знаменитых яхтсменов. Гости пользовались всем наравне с членами клуба. Здесь дамы также не имели доступа в бар и могли напиваться только в ресторане. Впрочем, женщины всего лишь несколько лет назад получили право быть полноправными членами клуба, а не живым приложением к мужу, отцу или брату. Разумеется, иностранки пользовались исключением, а я вообще была суперисключением. Меня — единственную из всех гостей с иностранных яхт — пригласили на праздничный прием, устроенный самыми почетными и самыми знаменитыми членами клуба.
Поначалу я думала, что проскучаю весь прием. В нарядно украшенный зал входили седовласые дамы и джентльмены. Меня усадили за подковообразный стол, в центре подковы — командор и президент, между ними — я. Из речей командора и президента я поняла, что они чрезвычайно рады встрече с достойными людьми и с почетным гостем, т. е. мной. Наступил мой черед произнести речь. Я высказалась не менее элегантно, похвалив клуб и отметив, что горжусь честью, которая была оказана экипажу «Мазурки» столь уважаемым обществом. Командор вручил мне памятные подарки, я передала президенту флаг «Мазурки», который, к счастью, предусмотрительно захватила.
После торжественной части все приступили к еде. Выступления стали менее официальными, во время десерта на смену тостам пришли уже шутки, анекдоты.
Экипажи иностранных яхт не хотели отставать и тоже устроили праздничную встречу в клубе. Все явились очень нарядные и торжественные. Речей у нас не было, вероятно потому, что не было командора и президента. Темы разговоров тоже были другими: мы говорили в основном о том, что с нами было, и немного о том, что будет, т. е. о пути в Кейптаун.
Все праздничные дни были у меня расписаны по польским домам. Однако несколько странным было это рождество: вроде бы польским — с подарками под елкой и одновременно африканским — с жарой и купанием в домашних бассейнах. Я чувствовала себя среди благожелательных и приветливых людей, говоривших по-польски, ближе к дому, но все-таки это был Дурбан…
Перед выходом я пополнила запасы продовольствия, топлива, воды. Отремонтировала разные тросы — мягкие особенно пострадали, причем в штиль, а не при сильных ветрах. Устранила мелкие потертости на парусах, сменила выпускной шланг двигателя, приобрела новую аккумуляторную батарею. Осталось только дождаться подходящего момента для старта: опытные яхтсмены из клуба советовали выбрать день, когда после очередного циклона давление начнет подниматься. В этом случае можно будет надеяться на северные ветры в течение двух-трех дней, т. е. обеспечить быстрый спуск на юг. Все экипажи внимательно слушали метеосводки.
Новый год принес морось и довольно низкое давление — следовало ждать. На следующий день морось кончилась, давление перестало падать. Утром 3 января я отдала швартовы.
Вокруг мыса Игольный
Я лавировала между кустами и ветками, оставленными последним наводнением, — еще на рейде было полно этой мерзости, разносимой течением в обе стороны. Круто в бейдевинд уходила в море, разумеется, при встречном ветре. И где эти северные ветры, которые вроде бы должны преобладать летом у восточных берегов Африки? Пока лишь мертвая зыбь подтверждала наличие более мощных дуновений в далеком океане.
После полудня ветер вдруг усилился. Очевидно, в районе Дурбана меня решили каждый раз угощать штормовым ветром с юго-востока в союзе с ливнем и отвратительной видимостью. Отход от берега имел еще одну положительную сторону — кончились суда: мимо меня прошло всего два танкера. Ночью в проливной дождь я с трудом разглядела огонь маяка Грин-Пойнт.