В Москве уже начал в ту пору играть роль человек, слывший необыкновенного ума и необыкновенного безобразия; он был женат на самой красивой москвичке; и в противоположность ему эта москвичка была столь же миловидно недалека, сколь безобразно умен ее муж. То был профессор математики Николай Васильевич Бугаев. Сын его, Боренька, тогда еще не рожденный, любил, будучи уже крупным поэтом, Андреем Белым, говаривать о себе в шутку, что красотой он вышел в отца, а умом — в мать. Профессор Бугаев, быстрый и ловкий в движеньях, пролил в бушующее море страстей масло спокойствия. Он очень любезно, словно беседовал в салоне с дамами, сперва как будто поддакнул гласному Живаго: да, да, мы именно это и хотим установить — время, сроки, объем… Наша цель выработать срок обученья, составить программу. Мы проникнуты целью сделать работника не просто машиной, а сознательной, разумной личностью, и для этого прежде всего нужно общее образование. В нашем обществе глубоко укоренился предрассудок, что образованье помешает рабочему, отвлечет его, — людей, разделяющих этот предрассудок, — легионы. Между тем именно темнота, именно отсутствие общего образования делает рабочих плохими рабочими, отвлекает их на любой призыв… вам понятно, что я хочу сказать. Общее образование сделает технику доступной, повысит производительность, сосредоточит и направит внимание на процесс работы… Общество боролось, борется и будет бороться с предрассудками. Оно выработало свою программу общего образования для низших технических школ, исходя из интересов нашей промышленности. Присутствующих мы просим подтвердить наш проект сделать из рабочего сперва разумного человека, а затем уже успешного мастера. Вы можете, господа, выразить свое мнение голосованием — «за» или «против!»…
Так мастерски были прекращены прения. Общество по распространению технических знаний имело большинство на съезде и знало об этом. Голосование утвердило проект. А длинная и расплывчатая речь Бугаева, ведшая к этой цели, как-то с толку сбила державшихся монолитно коммерсантов. В ней чуялись даже некие намеки на политику, — ограждение рабочих от любых призывов, надо понимать — политических что ли? И они проголосовали вместе со всеми за двухклассную низшую техническую школу, задуманную по европейскому образцу, — с геометрией, историей, географией и естественной историей, не считая чтения, письма и арифметики. В проекте школы были пункты с примечаниями, составлявшие гордость общества, — и за них тоже, «оптом», как выразился один из купцов, — проголосовали промышленники. Эти пункты с примечаниями имели важное значение. Они врезались в память народных учителей и долго еще служили предметом спора многих передовых деятелей семидесятых годов. От них, от этих пунктов, во всей их нереальности для своего времени и своего места, — веяло великими идеями Лобачевского, мыслями Пирогова, Ушинского, Миропольского, Корфа, писателя Льва Толстого и вообще всех светлых умов, в свою очередь захваченных светом далекого прошлого: Миропольский переводил в те годы, а «Журнал Министерства народного просвещения», руководимый Ушинским, печатал из номера в номер основной труд Яна Амоса Кóменского о дидактике. И «пункты», во всей их нереальности для своей эпохи, — не устарели для начальных технических школ и посейчас; они влились в атмосферу Выставки, как маленький чистый ручеек в мутную и бурную реку, и не только «пункты», а и «примечания» к ним:
«Пункт 6. Техническое рисование и черчение, которое немцы справедливо называют языком техники, должны быть главными предметами преподавания в технических курсах.
Примечание. Рисование и черчение имеют чрезвычайно важное значение как для общего, так и для технического образования; они развивают вкус к изящному, научают замечать внешние характеристические особенности в телах и явлениях природы, отыскивать в природе прекрасное, и научают наглядно передавать бумаге свои мысли и проекты.