Я долго наблюдал за птицами, потом, вспомнив, зачем сюда пришел, прицелился в ближнего петуха. После выстрела четыре птицы, громко хлопая крыльями, улетели. Пятая осталась под деревом.
В. КУЗНЕЦОВ
ВОЛЧЬИ БОЛОТА
Охота на козла срывалась уже третий год. Общество охотников отказало в лицензии, а без нее не поедешь.
И вот, нежданно-негаданно редактор нашей многотиражной газеты Максим Николаевич Мощевитин познакомил меня с одним охотником, которого случайно довелось видеть года три назад на хозяйстве озера Уелги.
Они заявились ко мне поздно вечером. Я заканчивал смазку ружья. Незнакомец, не раздеваясь, бесцеремонно развалился на диване и сострил:
— На зимнюю смазочку ружьецо? Зря, зря.
— Знакомься, — как бы опомнившись, представил мне своего соседа Максим Николаевич. — Михаил Абрыков. Охотник со стажем.
— Ваш новый компаньон, — добавил тот басом, привстав с дивана, чтоб пожать мою руку. На его широкоскулом лице расплылась многозначительная улыбка. — Рад попасть в компанию порядочных охотников. Он пошарил в нагрудном кармане пиджака и нашел нужную ему бумагу. — Персональная, так сказать, — самодовольно воскликнул Абрыков, протянув мне небольшой листок.
— Вы, видать, большой активист, — сказал я, — нынче, говорят, лицензии кое-кому из актива выдали.
— Да, я активно помогаю обществу моих коллег… Случается, случается… Мне охотсовет не откажет ни в чем.
Отъезд назначили на субботу. В нашу компанию мы пригласили еще и слесаря ремонтного цеха Костяшина, с которым у меня была давняя дружба. У него свой «Москвич» старого выпуска. Он управлял им заправски и чутьем находил дорогу.
Дождь, какие нередко бывают на Южном Урале в конце октября, поливал через день, но нам положительно повезло: с четверга установилась сносная погода. Никто не заставил себя ждать, и в назначенное время темно-желтый «Москвич» и новенький зеленый мотоцикл торопливо мчались в сторону Бродокалмака. Мощевитин, удобно усевшийся в коляске моего мотоцикла, едва лишь осталось позади озеро Второе, продрог и перебрался в машину.
Было по-осеннему холодно. Хмурое небо, почти сплошь заволоченное отяжелевшими грязно-дымчатыми облаками, подгоняемыми северным ветром, предвещало снег.
Минуло два с лишним часа. Бродокалмак был позади. Становилось совсем темно. Вскоре мы попали в объятия кизячного дыма Алабуги. С трудом миновав еще не просохшую от осенней мороси улицу, «Москвич» почти уперся в ограду небольшого домишка, прилепившегося к восточной окраине села. Хрипло залилась дворняга. Скрипнула дверь.
— Кто там? — громко окликнули со двора.
— Принимай гостей, Захар, — отозвался Максим Николаевич, узнав по голосу хозяина.
Пока мы собирали негромоздкое охотничье имущество, хозяйка приготовила ужин. За столом познакомились и разговорились.
Захар Петрович Веслов, приходившийся Мощевитину двоюродным братом, работал трактористом. Ему было под пятьдесят, но выглядел он довольно молодо. Охотником в деревне считался одним из лучших.
— Сызмальства в Алабуге живу, — не с нарочитой гордостью заявил он, — с десяти лет по местным лесам да по болотам брожу. Все окрест знакомо. Волков обкладывал с мужиками. Лису и зайца промышляем. Птицы у нас на озерах полно всякой…
— А такая «птичка», как козелок, есть? — спросил Абрыков.
— Козел? — удивился Захар Петрович. — Но ведь нынче его того… отстрел-то запретили. По разрешениям, сказывают, охота.
— А у нас, братуха, лицензия, — пояснил Максим Николаевич.
— Тогда другой разговор будет. Места у нас хороши. Помнишь, Максим, Волчьи болота? Туда ехать надо. Там козел испокон веков водится.
У Абрыкова сверкнули глаза. Он заерзал на скамье и смотрел, не отрываясь, на Веслова.
— А почему болота называются Волчьими, когда козлы там водятся? — опередив меня, спросил молчавший до того Костяшин.
— Сказывают старики, что когда-то в тех болотах деревенские охотники волчьи выводки находили, — пояснил Захар Петрович.
— Ну, а сейчас? — допытывался я.
— Не-е. У нас в районе они зимой-то редко нос кажут. Мы их тут не жалуем. Чуть что — облаву.