— Не очень добрая оценка со стороны влюбленной женщины.
Пайпер уставилась в точку над его бровью.
— Я не влюблена. И тебе нужно идти.
— Я могу уйти, только… кажется, Аннабел собирается сунуть в это дело свой нос, а она решила, что вам с Купером не помешает какое — нибудь соглашение. Уж не знаю, что там с женщинами и соглашением, только оно у тебя есть. Стоит предупредить, что со мной легче иметь дело, чем тебя втянут насильно в сделку с моей женой. Я знаю, она выглядит вся такая скромница, но в душе чистый головорез.
— Аннабел хочет, чтобы я пошла на это?
— Она собаку съела на таких «соглашениях». — В голосе Хита звучала жалость. — Если завалю дело, то будь уверена, я позвоню ей, и она примчится сюда прямо сейчас.
Пайпер сдалась. Она могла сражаться с мужиками, но не с Аннабел.
Волна усталости накатила на нее.
— Я встречусь с ним, но только на публике. — Пайпер откинулась на спинку стула. — Завтра в полдень в «Биг Шоулдерс Кофе». И только если он даст честное слово после не пытаться со мной связаться.
Уж как — нибудь она соберется с духом пройти через это свидание. Кофейный магазинчик хорошо освещен и слишком мал, чтобы не подслушивали разговоры, поэтому Купер не сможет сильно пылать. Пайпер гарантированно останется в одежде.
— Идет.
Хит выхватил телефон.
Ей хотелось завыть. Или заплакать.
На сей раз Питон остался на месте.
— Куп, она с тобой встретится, но только на людях — в «Биг Шоулдерс Кофе» завтра в полдень — и только если ты согласишься снова с ней не встречаться. — Хит слушал, притоптывая ногой. — Угу… Угу… Ладно. — Он отключился и посмотрел на Пайпер. — Придется сегодня. И не в «Биг Шоулдерс Кофе». У него встреча в городской ратуше, поэтому он встретится после с тобой в «Дэйли Плаза». В два часа. Там не так много народу. Думаю, тебе стоит заключить сделку.
Что за вечное стремление одержать победу? Купер ведь и так уже заполучил ее сердце. А теперь хочет растоптать его напрочь.
— Согласна? — уточнил Хит.
Пайпер опустила плечи:
— Идет.
— Больше никогда не буду жаловаться на упрямый скот, — бормотал он по пути к выходу из офиса.
Пайпер бросилась к двери, распахнула ее и проорала в сторону стоянки:
— Надеюсь, ты подавишься своими треклятыми овощами!
Хит повернулся и показал большие пальцы, что бы это ни значило.
Глава 23
Словно на казнь, Пайпер решительным шагом направлялась в Дэйли Центр. Полезнее было бы испытывать гнев, а не державшую ее в тисках панику. Требовалось пройти через все с хоть маломальским уцелевшим клочком гордости. Неважно, насколько Пайпер любила Купера, как неистово желала очутиться в его объятиях, она не должна сдаваться.
На большой площади перед тридцатиодноэтажным зданием Дэйли Центра царила скульптура Пикассо, похожая на инопланетное существо. Пикассо сам подарил скульптуру городу, а когда художник такой величины передает свое творение, никто не осмелится его вернуть. Пайпер приближалась к скульптуре. Металлические очи мрачно вперились в нее, и Пайпер сердито посмотрела в ответ. Уж лучше злиться, чем улепетывать прочь.
Ветер трепал американский флаг и длинные волосы женщин. Фуфайка на молнии не спасала от холодного сырого дня. Следовало бы надеть пуховик, но для этого требовалось наперед подумать.
Купер уже был на месте. Он стоял в тени творения Пикассо с опущенной головой, неузнанный снующими мимо прохожими. На секунду у Пайпер перехватило дыхание.
Купер увидел ее, но не стал приближаться. А подождал, пока она сама подойдет. Он обрядился в темный деловой костюм, белую рубашку и галстук в полоску. Пайпер остановилась в нескольких шагах, подальше, чтобы удержаться и не броситься Куперу на грудь.
— Ты победил, — холодно заметила она. — Скажи, что хотел, и оставь меня в покое.
Он вглядывался в Пайпер так, словно хотел навечно запечатлеть в памяти ее лицо. Она ждала какое — нибудь глубокомысленное изречение, однако Купер молчал.
— Чего ты добиваешься? — спросил он.
— Избегаю тебя. А эта работа занимает все время.
Он кивнул словно в знак согласия. И так пристально смотрел, что Пайпер отвернулась.
— Давай покончим с этим, Куп. Почему ты послал ко мне свою акулу?
— Мне нужно было поговорить с тобой, а ты сделала это невозможным.
Пайпер не могла выказать слабость перед ним.
— Я здесь. Говори, что хотел сказать.
— Возможно, тебе не понравится.
— Тогда, может быть, тебе лучше оставить это при себе.
— Не могу. Это… — Он ссутулил плечи под ветром. — Это нелегко, и все.
Пайпер понимала.
— Ты хочешь покончить с этим на своих условиях, а не на моих, так что давай. Порви со мной. Ты почувствуешь себя лучше, если сам порвешь. Я справлюсь.
— Я не хочу с тобой расставаться.
— Тогда что ты хочешь? — закричала Пайпер. — Я к тебе не перееду!
— Я и так понял. — Пара голубей между ними поспешно удрала. — Знаю, что тебе не хватает духу признаться в своих чувствах ко мне, поэтому я собираюсь сказать, что чувствую к тебе.
Купер обвинил ее в слабости. Никто такого не делал, и Пайпер обиделась, в ответ резко бросив:
— Ты уже говорил. Возможно, ты малость влюбился в меня, помнится.
— Я так сказал, чтобы тебя не напугать. — Он выбил у нее почву из — под ног. — Да ты дергалась, если речь заходила о нас, — пояснил Купер. — Так было с самого начала, и скажи я правду, ты бы бросилась бежать без оглядки. И все еще можешь, потому что я всего лишь представляю, как ты ко мне относишься. Я могу прочесть твои мысли почти обо всем, только не об этом.
На Пайпер снизошло слабое горько — сладкое чувство удовлетворения, что она знает, как себя защитить, хоть как — то.
— Я не поддерживаю этот разговор, да и когда я могла поддерживать что — то организованное тобой и твоим повторялой — агентом?
— Я люблю тебя, Пайпер. И не самую малость влюбился. А по уши.
Ветер засвистел у нее в ушах, заныла душа.
Купер не двигался с места. Не касался ее даже пальцем. Прядка волос билась о ее щеку.
— Должно быть, я знал давным — давно, — тихо молвил он, — но не понимал, что чувствую, пока этот ублюдок не наставил на тебя пистолет, и тогда мне словно вскрыли грудную клетку.
Пайпер сунула руки в карманы фуфайки, не веря, сражаясь с соблазном надежды.
— Когда адреналин зашкаливает, можно ощутить много странного.
— Я знаю все об адреналине, и он тут ни при чем. Мои чувства не имеют с этим ничего общего.
Горечь реальности вползла в душу Пайпер.
— Двух недель даже не прошло. Дай больше времени.
— Как ты можешь быть такой циничной?
Пайпер не чувствовала себя циничной. Скорее хрупкой, как сахарная вата. Она приперла чемпионскую спину Купера к стене, и он сражался единственным известным ему способом — грубой силой.
— Рискни, Пайпер, — настаивал он. — Я не Дюк Дав. Скажи, как ко мне относишься, только правду. Ты или любишь меня, или нет. Копни глубже. Мне необходимо знать.
Ей не требовалось копать глубже. Но вслух это сказать невозможно. И все же, если она не скажет, не трусливый ли это выход из положения?
Она ведь кремень. Всю жизнь поступает решительно.
Пайпер сунула кулаки глубже в карманы.
— Да, я люблю тебя. Конечно. Как я могу не любить? — Она бросала слова ему в лицо. — Люблю достаточно, чтобы не дать этому ходу. Мы слишком разные, чтобы иметь будущее, ну так какой в этом смысл?
— Единственное, что у нас разное, — банковские счета.
— И разница немалая.
— Если только верить, что деньги главное.
— И слава. И ночные клубы. И перстень Суперкубка…
— Ничего из этого для нас неважно.
— …И голливудские подруги.
— Говорят, что противоположности сходятся. Самое забавное, что мы не противоположности. Мы единое целое, разные стороны одной монеты. — На его щеке задергалась жилка. — Разве что я человек здравомыслящий, а ты нет.