«Вопрос: Для чего бог создал человека?
Ответ: Для того, чтобы он в него веровал, был свободен и счастлив.
Вопрос: Что значит веровать в бога?
Ответ: Бог наш Иисус Христос, сошедши на землю для спасения нас, оставил нам святое своё евангелие. Веровать в бога — значит следовать во всём истинному смыслу начертанных в нём законов.
Вопрос: Что значит быть свободным и счастливым?
Ответ: Без свободы нет счастия. Св. апостол Павел говорит: „Ценою крови куплени есте, не будете раби человекам“» и т. д.
Дальше идут вопросы о том, должно ли повиноваться власти, она поступает вопреки воле божией; каким образом ополчаться всем чистым сердцем; какое правление сходно с законом божиим; противны ли богу присяга, и т. д.[200]
Пропаганда в войсках, помимо пасквилей или листков, могла вестись систематическим путём в школах для солдат по ланкастерской системе, которые существовали в то время при многих частях войск. Раевский был преподавателем одной из таких школ, и ниже мы остановимся на этой сфере его деятельности.
Таким образом, быть может, приведённые выше слова С. Г. Волконского о «самоотвержении от аристократических начал, придававшем какую-то восторженность частным убеждениям», содержат свидетельство о том «хождении в войска», о котором осталось весьма мало сведений.
Ареной действий южного отдела Союза благоденствия, а с 1821 года Южного тайного общества, была вторая армия, состоявшая из двух корпусов, 6-го и 7-го, и расквартированная на юге России, в губерниях Киевской, Подольской, Херсонской, Екатеринославской, Таврической и Бессарабии. Душою дела и вождём движения на юге был П. И. Пестель, адъютант начальника штаба второй армии, П. Д. Киселёва. Квартира штаба была в местечке Тульчине, ставшем центральным пунктом движения. Другой пункт, памятный в истории декабристов,— поместье Раевских (известного генерала 12-го года) в Киевской губернии, Каменка. Здесь ежегодно собирались члены тайного общества. В первый период движения (1818—1821), период пропаганды, важным центром был Кишинёв. Здесь было управление наместника Бессарабии и штаб 16-й дивизии. Главным действующим лицом и руководителем был генерал Михаил Фёдорович Орлов, человек необыкновенной привлекательности и выдающихся способностей. Он был одним из влиятельнейших членов Союза благоденствия. Он деятельно пропагандировал идеи общества, занимаясь специально распространением просвещения в духе исповедуемых им истин, и был главным деятелем по устройству школ взаимного обучения[201]. Из других членов тайного общества, живших в Кишинёве, мы знаем Владимира Федосеевича Раевского, адъютанта Орлова, капитана Охотникова[202], подполковника Липранди[203]. Членами «Союза» был командир 32-го егерского полка Непенин[204], майор того же полка Юмин[205], поручик Таушев[206], гевальтигер дивизии и, конечно, многие другие, фамилии коих нам неизвестны.
До нас дошли скудные известия о кишинёвской жизни 1818—1825 гг. и ими мы обязаны только тому, что в Кишинёве жил Пушкин. Из отрывочных данных можно заключить, что кишинёвские члены общества самым точным образом исполняли обязанности, налагаемые на них «Союзом». К ним можно было применить слова Якушкина, сказанные им о главных членах Союза благоденствия в 1818—1819 гг.: «В это время они [члены] вполне ценили предоставленный им способ действия посредством слова истины, они верили в его силу и орудовали им успешно»[207]. Они настойчиво распространяли идеи, лёгшие в основу общества; в своих беседах постоянно направляли мысль на критику существующего порядка вещей и строя всей государственной жизни, говорили о необходимости реформ частичных и общих. Одно обстоятельство особенно подогревало пыл кишинёвских членов и придавало их речам резкое, боевое настроение. В порабощённой Греции шла в это время борьба за освобождение и подготовлялось восстание гетеристов, вспыхнувшее в 1820 году. В Кишинёве было очень много греческих патриотов: здесь именно и действовал их революционный комитет. Понятно, какой отзвук нашли в сердцах русских мечтателей призывные клики восстания, имевшие целью свержение турецкого ига. Раевский писал:
200
** Об этом катехизисе см. дальше особую статью45.
45 См.:
201
* О М. Ф. Орлове см.: Русская старина, 1872, т. V, с. 775—781; 1877, т. XIX; 1878, т. XX. Для характеристики его взглядов см. письма к нему П. Д. Киселёва (Русская старина, 1887, кн. VI, с. 231—233). О ланкастерской школе, основанной в Киеве,— записка И. Р. Мартоса в «Киевской старине», июль — август, приложения, с. 65—69. Характеристику его см.:
202
Охотников Константин Алексеевич, член Союза благоденствия, близкий друг В. Ф. Раевского, в 1822 году вышел в отставку в чине майора, последние годы жил в Кишинёве.
203
** Липранди оставил подробнейшие записки о Пушкине и кишинёвской жизни и, как член тайного общества, мог бы сообщить интересные сведения о его деятельности в 1818—1823 гг., но, к удивлению, мы находим в его записках утверждение, что никакого движения не было, а в 6-м корпусе совсем не было участников «Союза благоденствия» (все перечисленные нами лица как раз служили в 6-м корпусе). Наше удивление исчезнет, если мы вспомним, что этот Липранди — тот самый Липранди, который впоследствии приобрёл известность как тайный и ревностный агент по делу петрашевцев и по процессам скопцов и раскольников. С. Г. Волконский пишет о Липранди следующее: «В уважение его передовых мыслей и убеждений принят в члены открывшегося в 16-й дивизии отдела тайного общества, известного под названием „Зелёной книги“. При открытии, в двадцатых годах, восстания в Италии, он просил у начальства дозволения стать в ряды волонтёров народной итальянской армии, и по поводу неприятностей за это, принятое как дерзость, его ходатайство, он принуждён был выйти в отставку и, выказывая себя верным своим убеждениям к прогрессу и званию члена тайного общества, был коренным другом сослуживца его по 32-му егерскому полку майора В. Ф. Раевского… И этот Липранди, при таких предшествующих данных, служа впоследствии в министерстве внутренних дел при Перовском и его преемниках по особым поручениям, был тайным и усердным сыщиком в царствование Николая, был орудием гонения раскольников, был орудием разыскания едва установившегося общества социалистов и, наконец, имел дерзость — уже при Александре II — подать проект об учреждении при университетах школы шпионов, вменяя в обязанность попечителям давать сведения министерству о тех студентах, которых употребляют они, чтобы иметь данные о мыслях и действиях их товарищей, а министерство этими данными руководствовалось бы, чтобы этих мерзавцев (но не так он их выставлял) назначать к употреблению, как сыщиков и шпионов в обществе, и, основываясь на полученных от попечителей сведениях, давать им по службе ход» (Записки Сергея Григорьевича Волконского, с. 318). Быть может, загадка молчания или даже отрицания того, что было, объяснится, если примем во внимание последующую деятельность Липранди, а также неясные сообщения H. С. Алексеева Пушкину от 30-го октября 1826 года: «Липранди тебе кланяется, живёт по-прежнему здесь довольно открыто и, как другой Калиостро, бог знает, откуда берёт деньги» (Бумаги Пушкина. М., 1887, вып. 1, с. 82). [XIII, 300—
204
Непенин Андрей Григорьевич, член Союза благоденствия, в 1826 году был привлечён к суду, затем уволен в отставку и выслан в Тульский у. под надзор полиции.
205
Юмин Иван Матвеевич, член Союза благоденствия, привлекался к суду, но был освобождён за предательство в деле В. Ф. Раевского.
206
Таушев Николай Степанович, член Союза благоденствия, после 1825 года уволен со службы и отдан под надзор полиции.