– Способный, ваше величество? Хм-м. На что именно? И кто эта особа, если позволите?
– Что ж, начнем с того, что эта особа – мужчина.
– Мужчина? Вы хотите сказать… настоящий? Со всеми сопутствующими… деталями?
– Ну, я так детально не интересовался… Но думаю, не без них. В общем да, это мужчина, мой бортовой фельдшер. – Тибо понизил голос: – Строго между нами, куда талантливее нашего костоправа. Умнее, начитанней, сообразительнее…
– Позвольте, сир, вас прервать. Он уже видел, как женщина рожает?
– Э-э… нет, на борту не доводилось.
– Присутствие мужчины при родах – плохой знак, сир.
– Вот как? То же говорят о женщинах на судне. Но королева – живое доказательство обратного… Мы ведь выше предрассудков, верно?
– Речь не о предрассудках, сир. Обыкновенная статистика. Мужчина – это врач. Как правило, мы прекрасно обходимся без врача. А если он входит в комнату, значит, плохо дело. Значит, кто-то может отдать Богу душу. Мать, ребенок или оба вместе.
– Понимаю. Но если мужчина еще и акушерка, он ведь не укладывается в статистику? Если смотреть незашоренным взглядом.
– Хм-м… – Ирма недовольно скрестила руки. Чтобы ей навязали дилетанта – так же плохо, как расстроить короля. – Могу я спросить почему, сир? Почему он? Почему я? Почему родовспоможение?
– Я думаю сделать из него придворного врача, Ирма, а королева, как вы знаете, ждет ребенка.
– Он точно не успеет получить диплом, и потом, ваше величество, вы ведь только что доверили мне заботиться о родах королевы!
– Кто знает, Ирма, может, это не последние роды?
– Очень надеюсь, сир, но все же… А доктор Фуфелье? Доктор Плутиш?
– Они, к сожалению, сдают. У них устаревший подход, всякое нововведение они встречают в штыки.
– Ну а ваш матрос, разумеется…
– Способности Лукаса сильно превосходят его текущие обязанности, – твердо прервал ее Тибо. – Мне тяжело на него смотреть, мне все кажется, что передо мной – невозделанное поле.
– И какое у него сейчас поле деятельности?
– Он личный охранник королевы.
– А что королева, сир? Ее не смутит потеря личного охранника?
– Королева согласна. Она потеряет охранника и обретет врача.
Эма слишком хорошо знала цену свободы, чтобы вечно удерживать Лукаса при себе. Идею Тибо она поддержала сразу.
– К слову, Лукас сам родом из Рок-ан-Фай, – прибавил Тибо, надеясь, что землячество поможет склонить чашу весов.
– Вот как, сир? Хм-м. Раз так, я же и помогла ему явиться на свет. Как его фамилия?
– Корбьер.
– Корбьер… Лукас Корбьер, значит? По странному выражению лица Ирмы трудно было понять, что она подумала. – Это он там стоит? Верзила под кабаном?
Лукас спокойно и скромно стоял у дверей, настукивая пальцами по ноге какой-то мотив, – он сочинял про себя музыку от нечего делать.
– Мне кажется, он вполне доволен своим местом. И чья, кстати, это мысль, сир?
– Моя.
– Честно говоря, сир, мысль не блестящая.
У Тибо не оставалось больше сил, и он пустил в ход последний, ненавистный ему аргумент:
– Ирма, это моя мысль. И так уж вышло, что я король. Так что это мысль короля. А если у короля есть какая-то мысль, то это в какой-то мере приказ, если вы понимаете, о чем я.
Ирма удивленно уставилась на Тибо. Такие речи совсем не в его духе. Вид у короля был усталый, озабоченный, измученный, но совершенно непреклонный. Она выдавила из себя:
– Прекрасно, ваше величество. Само собой, ваши желания – закон. Но я надеюсь, этот ваш матрос осознаёт, во что ввязывается. Тропические бури – просто цветочки по сравнению с тройным обвитием пуповины.
– Спасибо, Ирма. Я ценю вашу помощь. Завтра же он отправится с вами.
Ирма Добрая тихонько посмеивалась за спиной своей землячки. У нее, слепой пианистки, был выдающийся слух, и она иногда развлекалась тем, что слушала чужие разговоры. Как только Тибо отошел, она спросила:
– Лукас Корбьер – это ведь тот самый гитарист?
– И что с того?
– О нем много хорошего говорят. Дай ему шанс.
– Как будто у меня есть выбор.
– Да и тебе удобнее: будет вместо тебя простыни менять, полы мыть. А если что, глядишь, и дорогу быстренько разгребет. Готова поспорить, с лопатой он дружит. Да и чемоданчик твой носить будет, а? Уже неплохо.
– Хм-м.
Ирма Сильная не спускала с Лукаса глаз. Глядя на него через дымную залу, она пыталась разгадать его характер. Лукас почувствовал, что на него смотрят, и тоже поднял на нее глаза. Он улыбнулся. На щеках показались ямочки. Ямочки! Точь-в-точь как у ее покойного мужа. Тридцать один год он слушался ее с полувзгляда. Ямочки Лукаса были для нее убедительнее королевского приказа.