Приближался Новый год и каникулы. Машка так привыкла к новому дому, что уже не могла вспомнить, как жила раньше. Чего желать ещё? Она сама себе хозяйка, зарабатывает деньги, вкусно ест, полноценно спит, и срок запрета на использование магии неуклонно приближается к концу. Даже Долли удалось вытащить из дома и устроить в детский сад на должность помощницы повара. Гошку определили туда же. В царстве малышей и женщин подруга чувствовала себя спокойно.
Всё было хорошо. И стало бы лучше, дойди они с Шувалем до близких отношений. Машка почему-то знала — с ним будет иначе, не как прежде. В его объятьях уже не останешься в стороне, равнодушно думая только о том, когда всё закончится и можно будет поспать.
Но… любви не было.
— Не люблю я тебя, Шуваль. — Говорила она, когда они в очередной раз после проведённого вместе вечера расходились по комнатам. — Не люблю и всё.
— Трусиха. — Отвечал он.
До праздника оставалось три дня. Тем вечером Машка встретилась с Долли и они неплохо посидели в кофейне. Подруга даже не хотела идти домой, а Машка хотела — там Шуваль, которого сегодня она видела только мельком. Сердце звало? Наверное… Как понять? Любви-то нет.
Квартира снова была пустой и тихой, но такое и прежде случалось, поэтому Маша не обратила внимания. Раздевшись и переобувшись в домашние балетки, она отправилась к нему в кабинет.
Шуваль на звук открывающейся двери отреагировал так, будто к нему явилась сама Мать Волшба во плоти. Он сидел в кресле за своим столом и тяжело, сипло дышал. Глаза застыли, как у статуи. В комнате больше не было ни души, ни охраны, ни Высших.
— А где все? — спросила Машка, оглядываясь. Пусто.
А почему он так тяжело дышит?
А почему так воняет? Машка повела носом — легкий запах кислой гари. Холодно, форточка нараспашку, но запах не выветрился.
— Не дыши, Машка. И вообще, что ты тут делаешь? — Заговорил он. И сразу понятно — что-то не так. Нарочито спокойный у него голос, значит, что-то скрывает.
— Чем это пахнет?
— Это яд. Так что просто уходи.
Она нахмурилась, пытаясь понять, не шутка ли это всё.
— Ах, Машка. Что же ты. — Разочаровано шептал Шуваль, то и дело набирая полную грудь воздуха. Тяжело же ему дышалось. — Что же ты такая трусиха, так и не призналась! Теперь поздно уже, теперь просто беги.
— Что? Куда?
— Прочь беги, далеко-далеко. Они сейчас придут.
— Как придут? Но где все? — Машка судорожно оглядывалась. — Где охрана?
— Она не поможет. Их слишком много. Они хорошо подготовились, накопили сил. Беги, дурочка.
Ласково и спокойно, но в глазах впервые со дня знакомства страх. «Я не хочу умирать», сказал он однажды. А теперь, похоже, смирился, что всё равно умрёт. А как не смириться? Все окружающие это знали, жалость можно было руками щупать. Все ждали этого дня и боялись его.
Кроме неё.
Машка отступила.
— Но как же контракт? Смысл бежать, если всё равно… если ты…
— Неправда всё это, Машка, выдумки. Какой контракт? Не стану я за собой невиновных на тот свет тащить. Это просто я так говорил. Все давно разошлись, как только яд пустили. Все уже в безопасности. Уходи, прошу тебя. Они и тебя не пожалеют, если найдут рядом со мной.
— Но как же ты?..
Она сглотнула вязкую слюну. Не зря столько машин вокруг дома скопилось. Она думала, мало ли, гости у кого-то, родственники приехали, а это приехали вовсе не они.
За окном вдруг что-то рвануло. Звякнули окна и зазвенели, раскалываясь, осыпаясь битым стеклом, застревая в голубой тюли.
— Беги, сказал!
Шуваль привстал с кресла.
Шум нарастал.
Машка с трудом отвела взгляд от окон.
Все знали правду, кроме неё.
— Почему ты был уверен, что я тебя полюблю?
Именно сейчас она должна была слышать ответ. Вернее — или сейчас, или никогда.
Но Машка не хотела «никогда».
— Потому что я тоже влюбился в тебя тогда, в автобусе. — Удивительно, но он улыбался. Стоял на пороге смерти и улыбался. — С одной стороны — такая вызывающая выходка, посягательство на мужское достоинство — и я должен поддерживать репутацию силы. А с другой — ты, у которой все мысли на лице. Живая, манящая, как глоток свежей воды. Твои глаза метали молнии и не могли их скрыть, как ты ни старалась. Твоя неприязнь была объяснима — ты же видела только сторону силы, которую я и сам порой ненавижу. Но как хотелось, чтобы ты узнала меня лучше, увидела, чтобы ты поняла, как… Как иногда сложно выживать. Я глаз от тебя не мог отвести, каждое твоё движение, каждая реакция, прямо… — Он очнулся от очередного грохота. — Беги, слышишь? По чёрной лестнице уходи.