Нужная дверь от прочих ничем не отличалась, такая же обтрепанная. Звонок не работал, Маша тихонько постучала, в ответ в квартире закричал ребёнок. Дверь сразу же открылась.
Долли пережитые испытания не изменили. Она хмурилась и кусала губы, но была как и прежде — куколка. Чистейшая кожа, огромные глаза, белые волосы крупными локонами, точеная фигурка, на которую даже роды не повлияли. Голубые глазища были полны слезами.
— Маша!
Подруга повисла на шее. В другое время Машу это бы не смутило, но сейчас её качнуло от усталости.
— Ты чего с ног валишься?
— Ничего. Голодная просто. Устала.
— Я тогда сейчас что-нибудь придумаю, — после заминки ответила Долька.
— Спасибо.
Раньше гордость бы не позволила соглашаться, а сейчас верховодил пустой желудок.
— Пошли на кухню.
Из тёмной комнаты выглянула тощая женщина с младенцем на руках. Гошку Маша хотела бы обнять и потискать, но пусть лучше спит — наверняка он её совсем не помнит.
— Здравствуйте, — прошептала Маша Долькиной тетки, та кивнула и пошла укладывать мальчишку.
На крошечной кухне Долли выдвинула из-под стола древнюю табуретку. Маше пришлось подождать, пока подруга протиснется к плите, и только потом сесть.
Долька сноровисто захлопотала, наливая чай. В руках воздушной феи возникала то старая чашка, то батон, который она кромсала огромным ножом. Маша сглотнула слюну при виде банки варенья, которое подруга поставила перед ней на стол.
— На, пей.
Маша не заставила себя ждать, чуть не застонала от наслаждения, вонзая зубы в батон. Знать бы пару месяцев назад, что станешь боготворить вкус простого хлеба. Ан нет, прежде она уважала только французские круасаны да слабосоленую семгу.
— Пока тебя не было, кое-что произошло.
Даже жевать перехотелось — голос замогильный, веет вечной мерзлотой.
— Что?
— Приходит посыльный от Шуваля! Сегодня я должна прибыть в ночной клуб, где тусуются местные маги.
Маша с трудом дожевала.
— Извини, Долли, но я не понимаю.
— Он сказал, что устал ждать! Или я стану ласковой, или могу убираться из города вместе с ребёнком!
Теперь вместо слёз на лице подруги светилась ярость. Недолго, правда, всего пару секунд — и пушистые ресницы снова хлопают от влаги.
— Долли, мне очень жаль. Но что я могу сделать? — Шептала Маша.
— Ты пойдешь со мной.
— Куда? — Маша не сразу поняла. — В клуб? Но у меня денег ни копейки и утром рейс. Про одежду, — она демонстративно провела руками перед своими старыми джинсами и мешковатой толстовкой с чужого плеча. — Про одежду вообще молчу.
— У меня полно платьев, привезла с собой, а насчет денег — не волнуйся, Шуваль открыл на меня в баре счёт, я же теперь нуждающаяся. — Скривилась Долли. Даже кривляние у неё вышло милым. — Там можно даже поесть, если наглости хватит. Давай, допивай чай, я платье поищу — и выезжаем. Такси, — она глянула на часы. — Приедет через часик.
— Такси?
— Меня отвезут. А привезут обратно тоже, конечно, но только когда Шуваль разрешит. Судя по слухам, отпустит он меня нескоро. Если повезёт. А он меня долго ждет, Машенька, так что дальше везти мне не может.
— Мне так жаль.
— Мне твоя жалость как мертвой припарки! Пойдешь со мной, сказала!
Злой голос Дольки ей не шел, стирал милоту. Как будто ёжик зарычал тигром.
— Долли… но чем это поможет?
— Ты же не бросишь меня одну?
Маша опустила глаза, потому что ненавидела чувствовать себя беспомощной.
— Я не смогу тебе помочь. Если бы еще обычный маг, но Высший…
— Просто побудь рядом.
Ответ, конечно, мог быть только один. Бросить подругу в такой момент она не могла.
— Ладно, Долли, я поеду с тобой и поддержу, чем смогу.
— Хорошо.
Когда такси заверещало под окнами, обе были уже готовы. Долли надела простое черное платье, приталенное, расклешенное, с длинными рукавами, и как обычно этой простоты хватило, чтобы выглядеть богиней. И вьющиеся волосы позволили не заморачиваться с прической, она просто подняла их вверх и сколола заколкой. Маша по понятным причинам тоже не стала ничего городить, собрала пучок на затылке и обошлась без косметики. Платье ей досталось шоколадное, но тоже простое — разве что белоснежный бант-шнурок, обманки-воротничок и манжеты. Этакая пай-девочка, правда, лицо уставшее, изнеможенное. Маша сравнила Долли с собой — голубые глазищи против обычных серых, мягкие божественные губки против обычных человеческих, вздернутый носик против прямого, острые скулы против смазанных. В прежние времена сборы в клуб занимали часы, если не дни — нужно же правильно выбрать образ, который включает платье, туфли, макияж и даже подходящие духи, сейчас даже крутое платье выглядело как-то нелепо. Зачем оно?