«Бечуаны, — писал Моффат, — страстно любят лекарства… Им неважно, что лекарственное питье может быть отвратительно до последней степени: даже приняв вонючую камедь, они оближут губы. Однажды я велел передать одному больному, который жил на некотором расстоянии, чтобы он прислал кого-нибудь за своим лекарством. Пришла его жена. Приготовив горькое питье, я отдал его ей, посоветовав давать его мужу дважды: на закате и в полночь. Лицо ее вытянулось, и она тут же попросила меня позволить ему принимать лекарство за один раз, потому что она боялась, как бы в полночь они оба не уснули. Я согласился… а она тут же проглотила питье! «Но ведь оно не для вас!» — воскликнул я. Она же совершенно спокойно облизала губы и спросила, не вылечит ли ее мужа то, что это питье выпила она»[20].
Истории такого рода, какими бы невероятными они ни казались, совсем не редки. «Доктору стоило большого труда удержать их на месте до тех пор, пока заживут язвы. Чернокожая клиентура отнюдь не ободряет любящего свое дело врача. Они станут глотать сколько угодно «маленьких пуль» (так они называют пилюли), но не будут обращать никакого внимания на остальное, что им предписано. Одна туземная девушка уронила на землю револьвер; раздался выстрел, пуля прошла сквозь ногу и застряла в ягодице с противоположной стороны. К счастью, там оказался доктор Лоз из Ливингстонии. Он перевязал раны и сказал раненой, что ей нельзя двигаться. Почти все мы сочли ее убитой. Представьте же себе удивление доктора, когда он, придя вечером проведать ее, встретил ее на пороге дома!»[21]
В Овамболенде «люди часто приходят к миссионерам издалека за лекарством; он спрашивает их: «На что жалуется больной?» Как правило, они отвечают: «Мне об этом ничего не известно. Меня лишь отправили за лекарством». По-видимому, туземцы считают, что миссионеры обладают какой-то панацеей, оказывающей действие в любом случае»[22]. У фан «вызывает большое удивление то, что белый врач попросту прописывает лекарство и не использует какое-нибудь пение, изгнание болезни или заклинания. «Ничего удивительного, что подобное лекарство не действует, — сказал мне как-то один чернокожий малый, немного понимавший по-французски, — ведь врач сказал только одно: «Глотай, грязный негр!» Ты же понимаешь, что это не дало результата…» Мы знались и дружили с одним жизнерадостным врачом, который, давая консультации и оперируя своих больных, всегда напевал какой-то веселенький мотивчик. «Это забавляет их», — говорил он. Темнокожие ему очень доверяли: «Этот врач, — сказал мне однажды один из них, — по крайней мере не такой, как другие! Он поет, словно наши фетишеры!» Если бы этот врач знал причину своей популярности, которой он так гордился и которую приписывал своему знанию!»[23]
В других низших обществах, живущих весьма далеко от упоминавшихся, не в большей мере понимают, в чем состоит терапевтическое или хирургическое лечение европейцев. Если этому лечению и следуют, то делают это по разным причинам, которые для врачей совершенно не ясны. Туземец не имеет никакого понятия, для чего на самом деле служат применяемые лекарства, да его это и не занимает. На островах Дружбы «один человек пришел к Томасу и попросил починить очки, которые ему некоторое время назад выдали со склада миссии. Они ему не подходили, говорил он, и тем не менее он проявил о них самую большую заботу: целиком намазал их кокосовым маслом»[24] (без сомнения, в знак уважения и почитания).
«На реке Мимика (голландская Новая Гвинея) туземцы… часто наносили себе довольно глубокие порезы нашими топорами и ножами до того, как научились правильно пользоваться их лезвием, но раны заживали с удивительной быстротой… Единственное неудобство происходило из-за того, что им нравилось снимать свои повязки, чтобы сделать себе из них украшения»[25]. Чигнел говорит то же самое относительно папуасов: «Трудно, иногда даже, я считаю, совершенно невозможно оказаться понятым этими людьми. К вам ходит человек с тяжелой язвой. Вы ее обрабатываете, накладываете повязку и велите ему непременно прийти завтра. Он все забывает или появляется в следующий раз по прошествии недели и заявляет вам, что, по его мнению, примочка не очень-то помогает… Может быть, папуасы полагают, что лекарство — это что-то вроде чар и что оно должно было бы подействовать немедленно»[26].