«Август, местный мочуан, рассказал мне, что еще четыре года назад господь позвал его, чтобы обратить в христианскую веру, но он не услышал его голоса. Я думал, что под гласом господним он подразумевал евангельское слово, но он имел в виду сон, в котором он увидел яркий свет и услышал голос, говоривший: тебе нужно принять христианство! Через несколько дней после рассказа этот туземец снова увидел сон — и обращение свершилось»[33]. Точно так же вождь секоате говорит миссионеру: «Уже долгое время мне снятся сны, и в снах я вижу миссионеров. Пусть же они придут, и я отнесусь к ним так, как я отнесся к бурам»[34]. Меренски, как и доктор Вангеманн, отмечает, что зачастую лишь сновидения способны победить колебания туземцев. «Часто сны были тем средством, которое принуждало колеблющихся язычников к решению… У тех, кто ищет и не решается, эти сны случаются с такой регулярностью, что однажды в конце урока Подумо спросил нас в присутствии других наставляемых, чем следует объяснить, что он еще не видел снов, ведь он искренне старался и много молился. Содержание этих снов нам часто кажется малозначащим, однако у туземцев иное мнение, и эти сновидения часто вызывают у них долго сохраняющиеся впечатления»[35]. Размышление и беспокойство Подумо знаменательны. Если господу угодно его обращение, то почему же он не сообщает об этом? А если бы он хотел это сказать, то разве не стал бы он говорить с Подумо во время сна, как это делают аматонго?
В Экваториальной Африке сны имеют точно такое же значение. Приведем лишь один пример: «Азанде (Верхнее Конго) верят, что мертвые ночью дают знать живым о своих желаниях. Сны для них — это реальность, и они убеждены в том, что когда они во сне видят покойного родственника, то они встречаются с его духом и во время этой встречи покойник дает советы, выражает свое удовлетворение или недовольство, сообщает о своих запросах и желаниях. Может случиться, что умерший таким способом потребует раба для ухода за собой. В этом случае советуются с бенгетом, и когда оракул предсказывает несчастья, если люди не пойдут навстречу желаниям мертвого, то какому-нибудь рабу ломают руки и ноги и кладут на могилу, где он умирает от страданий и голода.
В том случае, когда нет возможности принести в жертву раба, то таким же способом умерщвляют вдову покойного»[36].
Влияние сновидений на повседневную жизнь в низших обществах нигде не освещено лучше, чем в «Сообщениях иезуитов» из Новой Франции. И не потому, что они поставили перед собой задачу описать или изучить это влияние. Если они говорят о нем, то потому, что оно постоянно перед ними предстает, потому, что они сталкиваются с ним повсюду, потому, что для успеха деятельности миссионеров сны индейцев являются либо самым труднопреодолимым препятствием, либо наиболее ценной помощью; наконец, потому, что иезуиты не устают удивляться тому, что сны заставляют делать индейцев. «Сновидение — это оракул, с которым все эти народы советуются и которого слушают, это пророк, предсказывающий им будущее, Кассандра, предупреждающая о грозящих им несчастьях, всегдашний врач, когда они болеют, Эскулап и Гален всей страны: это самый безусловный владыка, который у них есть. Если вождь говорит одно, а сон — другое, то пусть вождь хоть лопнет от крика, но люди будут повиноваться прежде всего сновидению. Он — их Меркурий в походах, управляющий в семьях; сновидение часто главенствует на их советах; торговлей, рыбной ловлей и охотой, как правило, занимаются с его согласия, да и то едва ли не для того только, чтобы его исполнить. Для них нет ничего столь ценного, чего бы они охотно не лишились на основании какого-нибудь сна… По существу, сон — главный бог гуронов»[37].
36
A. Hutereau. Notes sur la vie familiale et juridique de quelques populations du Congo belge // Annales du Musée du Congo belge. Série III. Documents éthnographiques, I. p. 23.