Юленька, я продолжу эту историю, как только у меня будет достаточно новых известий. А пока до свидания и жди новых писем.
Твоя подруга Полина.
Анастасия Губина, N-ск — Ивану Губину, Москва, кадетский корпус.
Ванечка, милый, приезжай! Со мной произошло ужасное! Я в отчаянии!
Я — убийца, Ваня, я убила нашего попечителя. Толкнула, а он упал и умер! И теперь меня посадят в тюрьму. Как папу. Что делать?!
Я удавлюсь, я не знаю, что с собой сделаю! Мне стыдно в глаза смотреть всему свету. Все шепчутся, показывают на меня пальцами, и я слышу мерзкий шелест: «Убийца! Яблоко от яблони!»
Ваня, что мне делать? Помоги!
(Письмо прочитано и спрятано Аполлинарией Авиловой).
Аполлиннария Авилова, N-ск — Юлии Мироновой, Ливадия, Крым.
Юленька, я продолжаю.
Мы вышли в коридор, я поддерживала бедную девушку, у которой подкашивались ноги. Она то и дело готова была упасть.
Отойдя немного подальше вдоль по коридору, я усадила Настю на скамью, стоявшую у стены, и спросила:
— Ты в состоянии рассказать что-либо?
Она отрицательно замотала головой, не в силах проронить слово.
— Настенька, милая, успокойся, — сказала я, — расскажи мне. А мы что-нибудь придумаем. Ведь сейчас сюда явится полиция, и тогда они будут тебя спрашивать. А на их вопросы ты будешь обязана ответить.
— Я… я не убивала! — она подняла на меня свои огромные глаза, на дне которых плескалось отчаяние. — Я не знаю, кто это сделал. Ты мне веришь, Полина?
— Ну, конечно, моя девочка! Конечно, верю. Просто расскажи мне, как ты очутилась в этой комнате. И как там оказался попечитель?
Настя высвободилась из моих объятий, вздохнула и начала свой рассказ:
— У меня для тебя был приготовлен рождественский подарок. Шелковый мячик. Все девочки делают такие мячики, и каждая старается, чтобы ее мячик вышел самый красивый. Я сделала синий и обмотала его золотой ниткой. Знаешь, как я старалась, чтобы он получился! — ее плечи вздрогнули.
— Ладно, ладно, не будем об этом. Продолжай.
— Мячик я оставила в классной комнате, в ящике стола. Знаешь, Полина, я ужасная растеряха, и я долго не могла его найти, все копалась в ящике. И вдруг кто-то схватил меня сзади. И… и… — она зарыдала.
— Анастасия, возьми себя в руки! — строго сказала я, отчего девушка моментально перестала трястись, хлюпнула носом и продолжила свой рассказ.
— Кто-то подошел ко мне сзади, задрал мне юбку и стал гладить мне панталоны. Я чуть не умерла на месте. Обернулась и вижу попечителя. А в руках у него мой мячик. Говорит: «Будешь хорошей девочкой — получишь назад свой мячик». И мерзко улыбается. Дернув юбку, я вырвалась и говорю: «Зачем вы так, Ваше превосходительство?» И отскочила в сторону. А он идет на меня и бормочет: «Будешь дерзить — вышвырну тебя из института с волчьим билетом! Ни в один порядочный дом тебя не возьмут. Ни замуж, ни гувернанткой. Думаешь, тебя твой опекун вечно в нахлебницах держать будет? Лучше иди ко мне, порадуй меня, деточка.»
Анастасия вопросительно взглянула на меня:
— А что такое волчий билет? Наверное, что-то нехорошее?
— Не обращай внимания на глупости, продолжай.
— Вдруг он полез в карман и достал оттуда двух шахматных королев. Это я взяла дома и ничего не сказала Лазарю Петровичу, — Настя понурила голову, а потом быстро добавила: «Я ничего плохого не хотела, просто показать Милочке в классе, какие красивые фигурки. Мы даже наряды им придумывали.»
— А как ферзи оказались у попечителя?
— Мы так увлеклись, что не заметили, как подошла Марабу и отобрала у нас фигурки. Она еще сказала страшным голосом: «Все, мадемуазель Губина, вы долго испытывали наше терпение, но сейчас…» Думаю, что она передала их попечителю с жалобой на меня.
— Когда это было, Настя? — спросила я.
— Третьего дня. Прости, я не успела ничего вам сказать. Мне очень жаль, — ее плечи затряслись, и она уткнулась носом мне в плечо. Я гладила ее по голове, пытаясь успокоить. Но в душе меня точила досада — эти шахматы Владимир привез в подарок отцу из своего последнего путешествия. Будет жаль, если ферзи пропадут.
— Полина, на меня как морок нашел. Я стояла возле стены и не могла пошевелиться. Меня же выгонят! Он расскажет обо мне гнусные вещи — что я воровка, что я обкрадываю своего благодетеля! Нельзя было этого допустить! И эта мысль придала мне силы. Я кинулась к нему, чтобы отобрать фигурки, толкнула его, он пошатнулся, а я выскочила за дверь. Оказалось, что я отобрала только черную королеву, а белая осталась у попечителя. Нужно было бежать к тебе. И тут я вспомнила, что и мячик мой остался в классе. С чем же идти к тебе? — она вопросительно посмотрела на меня. — И я вернулась обратно.
— Какие глупости! — всплеснула я руками. — Так рисковать из-за какого-то глупого мяча.
— И совсем не глупого! — возразила мне Настенька. — Хороша я была, если бы, пообещав подарок, вернулась к тебе с пустыми руками. Да и фигурки необходимо вернуть. Чем Лазарь Петрович будет играть в шахматы? Я же слышала, как королева отлетела и ударилась об пол. Надо было только немного подождать, пока Григорий Сергеевич выйдет из класса. Заберу и пойду, и так много времени потеряла, — иногда Настя умиляет меня своей рассудительностью. — И когда я вошла снова в класс, начала искать королеву — ее нигде не было. И вдруг я увидела попечителя. Он лежал почти у самой кафедры. Мне стало страшно, неужели я его так сильно толкнула? Я подошла поближе и потрясла его легонько. А из-под него как кровь хлынет — мне на передник и пелеринку… Я закричала. Потом Марабу пришла и увидела меня возле него. Вот и все.
Мы молчали. Анастасия, выговорившись, немного успокоилась, а я, наоборот, встревожилась. Ее рассказ так взволновал меня, что я не смогла усидеть на скамье и, встав, начала расхаживать вдоль коридора. Я мучительно размышляла, как вытащить девушку из беды, обрушившейся на нее? Она первая подозреваемая, и тут срочно надо будет просить помощи у отца.
Вот такие у нас дела, дорогая моя подруга. Я очень беспокоюсь за душевное здоровье нашей Насти — на нее обрушилось страшное горе.
Вскорости жди нового письма.
Твоя подруга Полина.
Штабс-капитан Николай Сомов — поручику Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества полка Алексею Соковнину, Москва.
Душа моя, вернувшись от полковника, я заснул, как убитый! Проспал утреннюю отправку почты. Поэтому письмо запечатываю в тот же конверт. Смотри, не перепутай, с чего начинать читать.
Пока я гулял по веранде и ежился на свежем морозце, в зале зашумели. Я не обратил на звуки особого внимания.
Вдруг мимо меня пробежали какие-то люди. Я увидел двух учителей, сторожа, истопника в измазанном углем фартуке. Поспешил и я.
Боже, Алеша, что я увидел! Смерть всегда неприглядна, но вот так, в классной комнате! Статский советник лежит с проломленным черепом, а вокруг топчутся зеваки. Отвратительное зрелище!
Я тут же навел порядок. Выставил всех за дверь, нисколько не чинясь. Полина утешала Настеньку — девушка была сама не своя.
В рекреации послышался шум, и из-за колонны показалась группа полицейских. Впереди шел небольшого роста человек с самым деловитым выражением лица. Лет пятидесяти, залысины, обвисшие усы. Рядом с ним мрачный тощий господин в очках и с медицинским саквояжем в руках. Замыкали шествие четверо городовых.
Усатый подошел к мадам фон Лутц и отрекомендовался:
— Агент сыскной полиции Ипполит Кондратьевич Кроликов. Проводите меня к месту… э-э… происшествия.
Мадам, не вставая, махнула рукой по направлению к классной комнате.
— Попрошу всех пока не покидать здание. С вами поговорим позже, — сурово сказал Кроликов и вошел в класс.
За ним вошел человек с саквояжем, двое городовых остались у двери, а вторая пара спустилась вниз, ко входу в институт.