– Вы пытались выяснить, кто убил Дональда? – весело воскликнула миссис Хайбек.
– Я старался собрать материал для статьи. Пожалуйста, поймите...
– Дональда понять нельзя. Ни тогда, ни теперь. Если б он сам сказал мне, что он мертв, я бы подождала некролога, прежде чем поверить.
– Некрологам тоже не всегда можно верить, – заметил Флетч.
– Я бы надеялась, что тот, кто его написал, получил информацию не только от Дональда или его фирмы.
– Он умер. Его застрелили. На автостоянке одной из газет.
– Наверное, в это время где-то заседали присяжные.
– Что вы хотите этим сказать?
– Дональд всегда привлекает к себе внимание, если знает, что по какому-то процессу присяжные собираются вынести выигрышное для него решение. Он говорит, что это положительно сказывается на бизнесе.
– Он не застрелился, – уточнил Флетч. – Пистолет не нашли.
– Он ушел. Ушел в черных туфлях.
– Да, похоже, что так. Скажите, как часто вы приходите в дом, где жили раньше? Садовник вас не знает.
– Не слишком часто. Обычно я не захожу туда, не убедившись, что в саду никого нет. Я привыкла к тому, что дом пуст. Иногда появляется Жасмин. Выходит из дому и садится рядом со мной. Мы беседуем. Она уже знает, что жить с Дональдом более одиноко, чем одной. Он блуждает.
– В черных туфлях. Чем отличался вчерашний день?
– Вчерашний день? Дайте подумать. О, да, Дональда застрелили.
– Я имел в виду, почему вы остались у бассейна, несмотря на присутствие садовника?
– Было так тепло.
– Когда мы встретились, вы уже знали, что Дональд убит?
– Мне об этом известно. Точно не помню, когда я узнала о его смерти, до встречи с вами или после. Ваш вид, правда, меня удивил. Вы не были пьяны?
– Нет.
– От вас так разило спиртным.
– Вы знали о намерении Дональда пожертвовать музею пять миллионов до того, как я сказал вам об этом?
– Я постирала вашу одежду. Бампи-бампи-бам! Так гремели теннисные туфли в сушилке. Словно бегущий верблюд.
Игрок в бридж переместился на следующий стул.
– Как вы ездите по городу?
– По-разному.
– Расскажите, как попадаете к дочери, в свой...
– Я сажусь в пустой автомобиль. Когда приходит владелец, из магазина или откуда-то еще, я прошу отвезти меня в нужное мне место. Они отвозят.
– Всегда?
– Всегда. Я – седенькая старушка в цветастом платье и зеленых теннисных туфлях. С чего им отказывать? Бывает, что сначала мы заезжаем в другое место. Секрет в том, что я никуда не спешу. Иногда я попадаю в такие места, где иначе никогда бы не побывала.
Флетч нахмурился.
– Ваша дочь сегодня поступила точно так же.
– Правда? Я не объясняла ей, как это делается. Она не спрашивала. Но у нее, бедняжки, тоже нет денег.
– Сегодня вместе с вашей дочерью я ездил в монастырь святого Томаса и говорил с Робертом.
– Этот грешник!
– Почему вы так его называете?
– Вы не слышали о грехе пренебрежения?
– Нет.
– Роберт пренебрег жизнью, уйдя в монастырь. Подозреваю, он скорее бы сел в тюрьму, но знал, что отец это предотвратит, каким бы тяжким ни было совершенное им преступление. Я думаю, некоторым людям хочется сидеть в тюрьме. Вы согласны?
– Застрелив отца, он одним выстрелом убил бы двух зайцев, так?
– Именно так.
– Ваш сын, монах, сказал мне, что не будет горевать, если его отец попадет в ад.
– О, мы все относились к Дональду точно так же. А вы?
– Мне не довелось познакомиться с ним.
– Не жалейте об этом.
– Нэнси плакала, когда говорила Роберту, что их отец мертв.
– Нэнси! Я воспитала ее такой милой девушкой, а она стала шлюхой.
– Неужели?
– Вышла замуж за своего колледжского профессора. Как там его зовут?
– Том Фарлайф.
– Вчера вы не знали его имени. Сегодня знаете. Видите? Знаний у вас прибавилось.
– Если и прибавилось, то ненамного.
– Я стараюсь, чтобы его имя получило известность.
– Довольно странный человек, не правда ли?
– О, он душка. Очень добр ко мне. Публикует мои стихи.
– Что?
– Да, публикует. Разумеется, под своей фамилией.
Флетч наклонился вперед.
– Что?
– Я вижу, вам нравится узнавать новое.
– О чем вы говорите?
– Об этой маленькой книжице, «Нож. Кровь». В ней собраны мои поэмы.
Флетч вытаращился на седенькую старушку, сидящую на стуле в комнате отдыха «Агнес Уайтейкер Хоум».
– Вам действительно нравится играть со словами?
– Очень нравится, – подтвердила миссис Хайбек.
– Хай, ха, хау.
– Хорошие поэмы, не так ли?
– Я вам верю. Поэзия насилия, написанная...
– Несколько критиков, рецензировавших эти поэму, охарактеризовали их именно как «поэзия насилия». Возможно. Но скорее, поэзия истины и красоты. Я не люблю ярлыков.