И он проснулся. Но за миг до пробуждения страшная догадка пронзила его.
Он побывал в чертогах Нечистого!
6
Иеро несколько секунд лежал, соображая, где он. В аббатстве? На вакациях? Не вставая с ложа, он оглядел покой. Все вспомнилось моментально — поручение Аббата, поход, собрание советников, возложение на него обязанностей священника прихода Но-Ом. Он опустил ноги на пол, чувствуя себя бодрым, вся походная устлалось ушла бесследно. Ох и спал же он! Сном крепким, здоровым, очищающим душу и восстанавливающим тело. Снилось что, нет, не помнит, видно, и нечего помнить.
Спустя четверть склянки он уже входил в церковь.
Порядок внутри был образцовый. Церковный староста, видно, постарался. Нужно будет поблагодарить. Но сначала познакомиться. Кто есть кто. Староста, казначей, помощник. Понятно, это люди ответственные и, как все в поселении пионеров, очень, очень занятые. Настолько занятые, что пришли в церковь почти сразу вслед за Иеро.
Церковным старостой оказался пекарь, он же костоправ, он же историограф, он же секретарь Дома Совета — и еще с полдюжины обязанностей были у почтенного мастера Рэндольфа. «Почтенному» было всего лет тридцать, люди в поселениях растут быстро. В Аббатстве Рэндольф стал бы «почтенным» в пятьдесят, и то, если бы крепко повезло. Вот и еще одна причина, почему люди меняют налаженный, спокойный быт аббатства на полную неожиданность жизнь пионера. Он и сам-то стал священником куда как неожиданно.
Казначейшей была Сара Хармсдоннер, сестра старшины поселения. Почтенная дама тридцати лет.
Ну, а министрантом, уборщиком, кладбищенским хранителем и вообще мастером на все руки был, конечно, Рон, хотя действовала у него пока лишь одна рука. Рон, собственно, занимал место, которое предназначалось Иеро — и это было для Рона не лишней заботой, не головной болью, а способом заслужить у поселенцев уважение и признание.
Свою первую службу Иеро провел скромно. Никаких фейерверков красноречия, никаких предсказаний будущего. Прихожане, а было их столько, что упасть не могло не только библейское яблоко, но даже горошинке не отыскалось бы местечка, если и были разочарованы, то ничем разочарование свое не выказали.
После службы Иеро долго говорил с церковным советом. То есть долго по меркам поселения, где каждый человек, каждая минута и каждая горошина были на счету. Узнал он для себя много полезного. О том, что скоро ему предстоит крестить ребенка Аннабель Ле и Эдгара Ворда, а Ларс Мелдринг, опытный рудокоп, наоборот, хворает, второй день не встает с постели и просит, чтобы священник его посетил. О том, что племя круглолицых устроило стоянку в пяти милях от поселения Но-Ом и шаман племени хочет встретиться с шаманом Но-Ома, вы уж простите пер Иеро, для них священник все равно, что шаман. О том, что в церковной кассе денег нет, но есть двадцать фунтов золотого песка, хотя пока ни деньги, ни золото в Но-Оме не ходят. И еще, и еще, и еще.
Когда староста и казначейша удалились, а Рон, ловко действуя здоровой рукой, начал наводить порядок в церкви, Иеро попытался упорядочить полученные сведения. Он понимал, что в первые дни для него внове все, через месяц-другой он пообвыкнется и будет ориентироваться в делах если не играючи — в работе священника нет места играм, — то спокойно и несуетливо. Умению вести церковное хозяйство их учили в семинарии. Правда, полностью курс был еще не пройден, но жизнь, она тоже учитель.
Рон и отвел его в белый барак, где находился Ларс Мелдинг, тяжелобольной рудокоп.
Отчего-то Иеро представлял себе убеленного сединами старика с изможденным лицом и трясущимися руками. Да не отчего-то, просто в аббатстве он сопровождал наставников при посещении больных, и те были именно такими.
Ларс Мелдинг же оказался мужчиной сорока лет, на вид крепким, мускулистым. Волос у него, правда, не было ни седых, ни каких-нибудь других, был он совершенно лыс. И еще в глазах, в самой глубине увидел Иеро голубые огоньки. Увидел и опечалился. Не только он — пожалуй и сам Аббат, великий Заклинатель, не смог бы спасти этого человека. Лихорадка Голубой пустыни.
— Ты был в Голубой пустыне? — спросил он страждущего после обычной церемонии приветствия.
— Да, пер Иеро, — и слова рудокоп произносил медленно, с трудом шевеля языком и губами. Конечно, Лихорадка Голубой пустыни. — Три зимы тому назад. Думал, обошлось, потому и в поселение пошел, а оно вон как. Застигла здесь.
Иеро осмотрел рудокопа, стараясь припомнить все, что в семинарии говорили о Лихорадке Голубой Пустыни. Болеют ею те, кто побывал в этих проклятых землях, где каждая пядь до сих пор пропитана Смертью. Но часто бывало — шли двое, а болел один. Или кто-то провел в пустыне день — и его сжигала лихорадка, а другой бродил целую луну, и оставался здоровым.