Но при самом беспорядочном нападении необходимо некоторое устройство, которым можно было бы руководствоваться для нанесения общего удара. Адъютанты же короля и его многочисленные ординарцы летали по всем направлениям, повторял всем и каждому роковые слова “chargez ferme!”. От этого-то и произошло, что атаковали на одном пункте, когда на другом нападение ослабевало; недоставало единства распоряжений, как недоставало согласия в натиске. Наконец, все полки, перемешавшись между собою, представили безобразную картину иррегулярной конницы, сбросившей с себя все законы порядка и дисциплины».{101}
По словам Паскевича, Неверовский с самого начала боя «заслонился деревьями, которыми обсажена дорога», а на пятой версте отступления, когда был самый сильный натиск французов, «деревья и рвы дороги помешали им врезаться в наши колонны». Андреев писал иначе о начале боя: «Поле было широко и ровно; было где разгуляться. Одна наша беда была, что неприятель не допускал нас выйти на дорогу, которая… обсажена в два ряда по сторонам густо березами, что мешало бы более кавалерии близко к нам доезжать». Это противоречие, как кажется, помогает разрешить сообщение Душенкевича. Призывая в свидетели участников боя П.С. Лошкарева и А.А. Унгебаура (дивизионного адъютанта), он уверял: «Мы вышли на большую дорогу, деревьями усаженную, но уже после встречи препятствий (копен и плетня)». И именно после этого «французы, пользуясь гладкою, как платформа, дорогою, тотчас начали подчивать нашими же картечами, как бы в досаде подгоняя шибче отступать; но мы продолжали следование свое в строгом порядке и под сопровождением картечным. Французы же и тем ничего не выиграли».{102}
X. Фабер дю Фор. Рядом с Бешенковичами, 29 июля 1812 г. (фрагмент). На иллюстрации изображены вюртембергские конные артиллеристы в русском походе
Между тем Лесли со взводом харьковских драгун, собрав необходимые сведения, «возвращался к своему отряду; но сверх всякого ожидания, встретил отряд неприятельских гусар при деревне Лучках [Лучково]. Не видя другого средства проложить себе дорогу как пойти в атаку, он не задумался, пошел, разбил неприятеля и очистил путь, при этом взято им в плен 9 человек с лошадьми; но чтобы присоединиться к своему войску он должен был проходить деревни, занятые французскими мародерами; увидев пленных своих соотечественников, французы открыли сильную стрельбу, к счастью не причинившую ему никакого вреда, и в продолжении пути несколько раз неприятельские отряды гнались за ним, желая отбить своих пленных. Не доезжая 3 верст до г. Красный, он увидел себя отрезанным и окруженным неприятелем; оставалось одно средство к спасению — броситься в лес — и он скрылся там с пленными; неприятель далее не смел преследовать его. В лесу П.Д. Лесли нашел многих жителей г. Красный, сообщивших ему, что их город несколько часов как занят французами. С проводником, окольными дорогами, он возвратился к нашим войскам. Генерал Оленин удивился, увидя Лесли и взвод драгун целыми и невредимыми; он считал их погибшими». Согласно наградному документу, поручик Харьковского полка Спановский, «быв на обсервационном посту у берега Днепра при Лучках с 25 драгунами, удержал пост до двух часов пополудни, был уже отрезан, но по отличной способности замечал местоположение, успел соединиться с отрядом».{103}
После неудачной атаки вюртембергских кавалеристов пехотинцы Неверовского продолжили отступление, направляясь к дефиле. Груши собирался воспрепятствовать этому движению, но Мюрат, обманутый ложным донесением, отклонил большую часть его кавалерии в сторону, оставив ему лишь около 600 коней 11-й бригады. Груши направил 8-й конно-егерский полк, чтобы овладеть дефиле, но он был слишком слаб, чтобы остановить Неверовского, 6-й гусарский полк атаковал колонну слева, но также неудачно. Неверовский писал, что его пехота, «окруженная многочисленною неприятельскою конницею и поражаемая картечными выстрелами, но не взирая ни на силу неприятеля, ни на опасности, она ружейным огнем и штыками прокладывала себе дорогу. Неустрашимость и храбрость русского солдата явились во всем своем блеске. Должно сказать, что одна твердость и мужество могли преодолеть те препятствия, которые на каждом шагу встречали егерские и пехотные полки при отступлении от реки Лоствины до селения Мерлина, в 5 верстах от той реки отстоящего».{104}
102
Паскевич. 92; ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 316. Л. 20; Душенкевич. 112. Прим. Автор явно ошибается, считая эти орудия русскими. Ср.: Андреев. 184.