Капитан А. Бялковский видел французских драгун, сопровождавших взятые орудия и русских пленных. Гвардия в тот день подходила к Красному. Капитан Л.Ф. Фантэн дез Одоар записал в дневнике: «Вчера это место было театром довольно кровопролитного боя, судя по трупам, разбросанным по улицам и по дорогам. По этому случаю Красный был разорён. Две его греческие церкви также разграблены, но к счастью ещё стоят, будучи загромождены мёртвыми и ранеными русскими и французами, нагромождёнными вперемешку. Я нашёл хоры одной из них занятыми кучей русских музыкантов, изрубленных накануне в центре одного из их разбитых каре. В момент катастрофы эти несчастные напрасно позаботились поднять в воздух свои инструменты, чтобы засвидетельствовать своё безобидное предназначение; сабли наших безжалостных кирасир тем не менее опустилисъ на них, и все они были более или менее покалечены». Главный хирург армии Д.Ж. Ларрэ также упоминает брошенных в Красном русских раненых. «С нашей стороны, — пишет он, — мы имели пятьсот, почти все поражённые ударами холодного оружия. Я оставил в этом городе много санитарных офицеров, чтобы обслуживать госпиталь, который был учреждён там».{111}
Бригадный генерал Э. Бордессуль (1771–1837)
Бригадный генерал Ж.-С. Домон (1774–1830)
В 14 часов Неверовский явился к Раевскому. Последний вспоминал: «Он сообщил мне, что прибыл со своей пехотой, потеряв несколько орудий, что он оставил своих казаков на аванпосту в семи-восьми верстах от города, что противник остановился, чтобы переночевать, и что он имеет большие силы». По словам Паскевича, «в 4 часа пополудни показались неприятельские фланкеры, а потом его авангард». В 17 часов Раевский услышал выстрел из пушки, и вскоре к нему явился казачий офицер с сообщением, что противник идёт на Смоленск и аванпост отступает перед ним. Вечером огромные массы кавалерии Мюрата развернулись перед корпусом Раевского и расположились на ночёвку.{112}
Подводя итог боя, Мюрат написал императору: «Более 30 атак были предприняты против каре; все кавалерийские полки атаковали поочерёдно и несколько раз вместе; три раза наша кавалерия врывалась в каре во главе с генералами Бельяром, Дери, Орнано и Бордесулем. Если со стороны кавалерии я никогда не видел столько отваги, то следует признать, что я никогда не видел более неустрашимости со стороны неприятеля, ибо это огромное каре, постоянно окружённое, атакованное с флангов и с тыла, было вынуждено прокладывать путь штыками против нашей кавалерии, которая постоянно перерезала ему путь отступления». По его словам, было захвачено 1500 пленных, 8 орудий и, по меньшей мере, 1500 русских было убито; они должны иметь значительное число раненых. По свидетельству Фляйшмана, «среди множества пленных, которых доставляли к нам во время и после боя, лишь немногие были не ранены».
В свою очередь Ней доложил маршалу А. Бертье, что кавалерия произвела более 40 атак. «Русских преследовали до высоты дефиле у Корытни, — пишет он. — У них взято 8 орудий, пленено около 800 человек и убито по меньшей мере 1000. Следовательно, эта дивизия, которая являлась 27-й, состоявшей из четырех полков мушкетёров, двух — егерей, под командой генерала Неверовского, должна была потерять убитыми, ранеными и пленными половину своего состава… Потери армейского корпуса составили около 200 человек убитых и раненых». Оба маршала сообщили, что, согласно показаниям пленных, в Смоленске войск мало, а русские армии двинулась на Поречье и находится в 4–5 днях пути от города. Явно обрадованный Бертье в 23 часа написал Б.Г. Маре: «Этим вечером мы имели прекрасное (belle) авангардное дело. Противник имел в Красном целую дивизию; эта дивизия была опрокинута. Мы взяли восемь пушек, двенадцать зарядных ящиков, 1200–1400 пленных, а остальные убиты или зарублены. Завтра армия продолжит своё движение к Смоленску».
111
Fleischmann. 20; Fabry. IV. 278; Konig. 137; Journal du general Fantin des Odoards. Paris, 1895. P. 317; Larrey D.J. Memoires. Т. IV. Paris, 1817. P. 29; Bialkowski A. Wsomnienia starego zolnierza. Gdynia, 2003. S. 154; Austin. 172-73. 17 августа баварцы нашли в Красном множество раненых и более 100 пленных; после полудня в городе вспыхнул пожар и несколько раненых сгорело. Лелорнь видел Марбёфа в Красном, “