Мюрат перечислил отличившихся в этом бою: «Генерал Бельяр, который постоянно был во главе всех атак, генералы Дери, Орнано, Бордесуль, Пиньятелли, Бёрманн, Домон, под которым была убита лошадь, князь Кариати, мой офицер-ординарец и мой шталмейстер Карафа, под которым была ранена лошадь. Отличился весь штаб герцога Эльхингенского, но особенно шеф эскадрона Лабуассьер и капитан Дюбрёй, адъютанты герцога. Все мои адъютанты вели себя с привычной храбростью. Полковники Борелли и Гобер и шеф эскадрона Робер, под которым убита лошадь, и господа Беранже и Сен-Женье, офицеры штаба, также отличились». Ней испрашивал звание полковника для Ф.Ж. Лабуассьера и крест Почётного легиона для помощника начальника штаба Дюбрёя. В 13 бюллетене «Великой армии» особо отличившимися названы генерал Бордесуль и 3-й конно-егерский полк и сказано, что захвачены 8 пушек, из которых одна 12-фунтовая и 2 единорога, а также 14 запряжённых зарядных ящиков и 1500 пленных; на поле боя осталось более тысячи русских трупов, так что русская дивизия из 5 тыс. чел. потеряла половину своих людей. Правда, секретарь-переводчик Наполеона Э.Л. Леронь д'Идевиль написал Марэ, что «перед императором продефилировали 5 пушек и около 600 пленных».{113}
Неверовский сообщил, что его урон «простирается до 1500 человек убитых, раненых и безызвестно пропавших. Точного же исчисления потери по краткости времени, я до сих пор сделать не мог». Позднее он уточнил: «Потеря была у меня велика: 1200 рядовых убитыми и ранеными, 20 штаб и обер-офицеров, и адъютант мой, Евсюков, подле меня смертельно ранен, и умер тут же».{114} В.И. Вяликов подсчитал русские потери на основании полковых ведомостей — убито 346 (25 офицеров, 321 солдат), ранено 285 (27 офицеров, 258 солдат), пропало без вести 647 (20 офицеров, 627 солдат), всего 1278 чел. Впрочем, реальная цифра была несколько выше, поскольку Вяликов учёл не все потери. К тому же, реальное число раненых было большим, поскольку почти все без вести пропавшие попали в плен, и среди них было множество раненых.{115}
«В ожидании верного известия от Неверовского, — вспоминал Пяткин, — генерал Раевский остановился с корпусом в 4 верстах от г. Смоленска. Вскоре после сего представил я Раевскому взятого казаками в плен французского офицера, назвавшегося адъютантом Мюрата. Раевский принял его ласково» и пленный рассказал, что «перед нами стоит Наполеон с главными силами и что завтра, то есть 4 августа атакует нас всеми силами в честь дня своего рождения. Спустя несколько времени прибыл и генерал Неверовский с остатками его пехоты. Он донес генералу Раевскому, что французы отбили у него несколько орудий, и что потеря в людях довольно ощутительна, что неприятель остановился на ночлег верстах в 8 от Смоленска, что войска, поражавшие его, весьма многочисленны, и что казаков оставил он на аванпостах. Генерал Раевский донёс обо всем» Багратиону, который сообщил, что «Раевский, удвоив марш прошед без привалу 40 в.», соединился с Неверовским в 6 верстах от Смоленска.{116}
Рядовой мушкетерских полков, 1809–1812 гг. из “Историческое описание одежды и вооружения… ”
Утром 3/15 августа Багратион сообщил Барклаю из Надвы, что «вчера с нашим обсервационным корпусом сражался корпус Нея, что он направил генерала Карпова с 3 казачьими полками с приказом переправиться через Днепр, чтобы открыть неприятеля». Багратион получил донесение Смоленского губернатора К.И. Аша от 2-го числа: «Дворянин Красненского уезда князь Друцкой-Соколинский… объяснит вашему сиятельству сражение сего дня, в Красном происходившее, и последствия оного», однако сам вестник ещё не прибыл из-за усталости лошадей. Багратион двинулся было сам перейти на левый берег, чтобы потеснить противника, если этого ещё не сделал Раевский, но на марше к Катыни получил новые сведения. Сначала Карпов донёс, что Неверовский отступил в Корытню и потому есаул Краснощеков с полком Мельникова 4-го, «смотря по отступлению его, следует к селению Катыни для соединения с 6-м егерским полком… Партия, посланная к селению Кузину, сию минуту донесла мне, что неприятель из города Красного имеет движение по большой дороге к городу Смоленску». Прибыв затем в селение Башутку, Карпов и там не смог «переправиться на левый берег потому, что неприятель по дороге…, начиная от Красного до Корытна, тянется частями и сегодня пушечная стрельба, по объявлению здешних жителей, действительно была в Корытно». Поскольку бродов поблизости не оказалось, Карпов направился в Катынь, но «несколько партий переправил вплавь через Днепр, чтобы они открыли неприятеля». Спустя какое-то время, взятые этими партиями 20 пленных показали, что на левом берегу находится всё французская армия! Только теперь Багратион понял, что Раевский не сможет противостоять таким силам, и поспешил в Смоленск, куда призвал и Барклая. Получив вскоре рапорт Неверовского, он тут же переслал его Барклаю, прибавив: «Надеяться нельзя, чтоб он мог долго защищаться, и мне ничего не остается, как идти скорее в Смоленск, дабы соединиться с ним на правом берегу Днепра».{117} То есть Багратион уже не надеялся на то, что Смоленск удастся удержать.
113
Fabry. IV. 279, 282-84, 481, 507; Fleischmann. 20; Nafziger. 185. Русские потери французы определяли по-разному: 1000–1700 пленных, 1200–1500 убитых, 7–8 орудий (Auvray. 298; Martin J.B. Lettres // Combats et captivite en Russie. Memoires et lettres de soldats frangais. Paris, 1999. P. 86; Guyot Cl. Carnets de campagnes. Paris, 1999. P. 135; Faure R. Souvenirs du Nord… Paris, 1821. P. 31; Сегюр Ф.П. Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I. Смоленск, 2003. С. 61).
114
Поликарпов. 273; ЧОИДР. 1859. Кн. 1. Разд. IV. С. 78; Богданович. II. 245; Вяликов. 136. Умер от раны шефский адъютант Неверовского подпоручик Павловского гренадерского полка Евсюков, пропал без вести провиантмейстер 27-й дивизии прапорщик Одесского полка Фишкин (Поликарпов. 280-81).
115
Вяликов. 137-38. РГВИА. Ф. 103. Оп. 208а. Св. 0. Д. 107. Ч. 34. Л. 278; Д. 107. Ч. 37. Л. 109; Д. 1.Л. 296; Лашук. 919. Симбирский полк потерял убитыми 1 офицера и 72 (77) рядовых, ранеными и пропавшими без вести 6 офицеров и 227 рядовых; 49-й егерский — убитыми 3 офицера и 145 солдат, ранеными 4 офицера и 44 рядовых, пропавшими без вести 4 офицера и 165 солдат. Впрочем, эти цифры не абсолютно точны, так как отдельные ведомости приводят иные цифры. К тому же Вяликов не учёл потери артиллерийской роты и казачьих полков.
117
ВУА. XVI. 11, 21–22, 220-23; XVIII. 219. Сохранилась рукопись “Очерки войны 1812-го года описанные очевидцем”, похоже, смолянином и гвардейским офицером (ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хранения. 316. Л. 20, 20 об).