— Отделение милиции, дежурный слушает, — сказала вдруг трубка городского телефона в руках у Марины.
— Давайте сюда, — велел Ярослав. — Алло, дежурный? Следователя Первухина, срочно.
Никогда еще в этот тесный кабинет на втором этаже градовского РОВД не набивалось столько народу сразу. Причем, что характерно, в отсутствие хозяина — следователь Первухин лично вел допрос Степы-убийцы. Нужно было ковать железо, пока горячо: Степа ничего не скрывал. Врачи «Скорой» дали ему понюхать нашатыря, обработали ссадину на скуле, куда впечатался мишин кулак, но он до сих пор казался оглушенным и слегка не в себе.
Цыган Миша один занимал целый угол. Он и Сочина демонстрировали примерно одинаковую реакцию — молчали и слушали. А послушать вокруг было кого: взахлеб говорил Скрипка (видимо, так его отпускало после пережитой опасности), пытался рассказать Краснову что-то Валуйский, все были веселы и шумны — в общем, галдеж стоял первостатейный.
— Тут он говорит: «Попрощайся со своей цыпой, папаша!» А Лена ему телефон в лицо как кинет! Прямо в лоб! Он давай материться, уже ствол поднимает, и я вижу — бегут к нам, Игорь с Мишей! Игорь на Лену ка-ак прыгнет! Прямо в тот момент, когда этот гад стрелял! Сбил с ног и увел с линии огня. А Миша ему кулаком с разбегу ка-ак…
— Мне звонит Горячев, значит. «Тут на проводе Сочина, которая цыганка. Говорит, что у вашего Защитника серьезные неприятности, и она может помочь. Ты что-нибудь понимаешь?» Ну, говорю, Николай Василич, сдается мне, она про нашего Краснова. Раз уж вам звонит. Защитник-шмащитник, но телефон ваш ей только Краснов оставлял, так что это оно. В общем, я руки в ноги — и к Але. А они уже собрались, ждут на улице, она сама и Миша с ней — пригодится, говорит, Миша. Пригодился.
— Но я-то потрясающий лопух, Ярослав Олегович! Дилетант! Всё можно было еще вчера закончить! Я всё удивлялся — откуда же мне в ее квартире такие четкие картинки идут, живые и свежие. Они же с убийцей рядом отчетливо видны, там Степа на лестнице как раз стоял… Понял бы я это тогда — поймали бы гада еще вчера. Хотя нет худа без добра, правда? Сегодня зато с поличным взяли, никто больше не усомнится…
— И гоним мы по трассе, Аля вдруг как захрипит! Я аж в кювет чуть не улетел. А Миша спокойный, говорит мне — не бойся, мол, это она с духами общается. Я выровнялся кое-как, смотрю на нее краем глаза в зеркало: страсти-мордасти. Глаза закачены, руки заломаны, не дышит, кажется, вообще. И тут шок номер два — открывает она глаза, а они у нее голубые, клянусь! Были серые, стали голубые. И говорит мне таким детским голоском: «Дядя Игорь, миленький, езжайте поскорее, там вашей Лене опасность грозит. Тот же злой человек, что и меня убил, ее на тот свет отправить хочет! Я покажу куда». Тут мне стало не до шока — наддал я аж до ста восьмидесяти, вообще не думал, что это корыто на такое способно…
— Хорошая девочка, — подала голос Сочина. — Красивая и добрая. Помогла.
Краснов осторожно выбрался из-за стола. Аккуратно обошел Валуйского, уснувшую головой у него на коленях Лену, Скрипку, бубнящего что-то под нос… Порыв выйти наружу был абсолютно спонтанным, но он уже давно привык доверять интуиции.
Из соседней двери показалась Марина. Увидев Ярослава, она искренне улыбнулась, и от этого у него почему-то сразу улучшилось настроение. Хороший человек эта Марина. Правильный.
— Вот, в первый раз в жизни я в милиции, то есть в полиции, — задорно сказала она. — Давала «свидетельские показания», или как это называется. Если я устроюсь к вам работать, мне таким же придется заниматься? Свидетелей опрашивать?
— Нет, это вряд ли, — улыбаясь, покачал головой Краснов. — Для этого есть следователи. А на нашу долю выпадает совсем другая работа.
— Как сегодня?
— Вроде того, — усмехнулся Ярослав. — Но сегодня как-то больно уж экстремально. Хоть это и первое наше дело, думаю, обычно всё будет гораздо рутиннее.
— Ну и пусть, — покачала русой челкой Марина. — Знаете, что я тут вспомнила. У моей мамы было такое выражение — «Совсем Другая Жизнь». Произносить его надо эдак со значением, мол — «ну, вы же понимаете, что я имею в виду». Она ее боялась как огня, этой другой жизни, я всё детство слышала: «Марина, учись на пятерки, ведь те, кто плохо учатся, живут Совсем Другой Жизнью!» «Марина, возвращайся домой в девять, а то не дай бог что, и начнется у тебя Совсем Другая Жизнь!» То есть хуже, чем была, плохое что-то… А мне всю дорогу хотелось взять и попробовать хоть самую капельку этой страшной и заманчивой Другой Жизни. Потому что обычная мне совершенно не нравилась… В общем, к чему я. Пусть эта работа в сто раз опаснее, ненадежнее и непонятнее, чем моя ветеринария, я всё же хочу к вам. Потому что это Совсем Другая Жизнь, которой я с детства мечтаю пожить.