– Я помню вас, Василиса! Что с Радмилой и Сергеем? Авария, да?
– Нет… А почему вы решили?..
– Потому что они давно должны быть в пансионате! У нас в этот уикенд корпоративный банкет за городом по случаю юбилея фирмы. Серега собирался переждать пробки и выехать часов в двенадцать. Я названиваю уже два часа, и ни один телефон не отвечает – ни его, ни Радкин, ни домашний. Теперь вот ваш звонок… Они хотя бы живы?
– Валера, вы где сейчас?
– В машине. Еду к их дому. А что? Боитесь сердечного приступа? Не бойтесь, я крепкий.
– Вам еще долго ехать?
– Минут пятнадцать. Да скажите же вы наконец!..
– Я буду ждать вас у подъезда. Тогда и скажу.
Он действительно оказался крепким парнем. Выслушал мои новости, не дрогнув лицом. Только костяшки пальцев, сцепленных в замок, белели, как мраморные, выдавая внутренее напряжение.
– Не могу поверить, – выдавил он после долгой-долгой паузы.
Я знала, что Валера имеет в виду смерть Сергея. Как выражаются мои коллеги-психологи, отрицание – первая стадия переживания утраты. В первые минуты, часы или даже дни мысль о потере близкого просто не укладывается у человека в голове. Но я не собиралась дожидаться второй стадии – гнева, который в его случае, конечно же, обратится на несчастную Радку, и сделала вид, что поняла его слова по-своему.
– Я тоже не верю. Радка кто угодно, но не убийца. И уж во всяком случае она не могла убить Сергея. – И я изложила свои соображения на этот счет.
Под конец моей оправдательной речи Валерий начал проявлять первые признаки интереса: его глаза, устремленные в пространство, обратилсь на меня, в них появилось что-то похожее на оживление.
– И что ты собираешься делать? Пойдешь с этим в милицию?
– Так меня там и ждут – с распростертыми объятиями! Да они небось уже все бумажки заполнили и подшили, чтобы с утречка пораньше передать в суд готовое дело. Нет, я собираюсь найти убийцу сама.
– Как?
– Быстро. Тринадцать ножевых ударов – не выстрел в голову. Убийца должен был испытывать к жертве смертельную ненависть, а Сергея никак не назовешь человеком, которому свойственно возбуждать в людях подобные чувства. Вряд ли в его окружении найдется много ненавистников.
– Ни одного не найдется. Серега – самый миролюбивый человек, которого я знаю. Он не выносит… Черт! Ничего, что я о нем, как о живом? Он не выносит ссор и в принципе не способен никого обидеть. Знаешь, как его в школе прозвали? Тишей. Стоило только кому-нибудь в споре повысить голос, как Серега тут же бросался мирить спорщиков, бормоча: "Тише, ребята, тише!" И как его угораздило жениться на Радке? Эх, да чего уж теперь… В общем, я это к тому, что не было и не могло быть у Сереги ненавистников. Если убила не Радмила, то какой-нибудь псих.
– И это еще одно указание на личность убийцы. Потому что в психа случайного, с улицы, я не верю. Он должен быть знакомым Сергея. А что касается ненавистников, то они бывают не только у задир и мерзавцев. Можно возбудить чью-то ненависть и даже не догадываться об этом. Получить должность, которую жаждал другой, стать тайным объектом чьих-то нежных чувств и вызвать тайную же бешеную ревность, выдать по неведению чей-то секрет… Короче говоря, если перебрать окружение Сергея и найти психически неуравновешенную личность, у которой был повод его ненавидеть, то почти наверняка найдешь убийцу. Только одна я не справлюсь. Мне нужна помощь, причем именно твоя, потому что ты знал Сергея, как никто другой. И всех его знакомых – и по работе, и по институту, и по школе. Поможешь?
За ответом Валерий надолго ушел в себя.
– Знаешь, – сказал он наконец, – я никогда не одобрял Серегиного выбора. Конечно, Радмила красивая, обаятельная, заводная и способна свести с ума кого угодно, но жениться на ней… Все равно что поселиться на вулкане. Только вот Серега ее любил и, похоже, никогда не жалел о своем решении. Он бы уж точно сделал все возможное и невозможное, чтобы спасти Радку от тюремной психушки. И если есть хоть малейший шанс, что убила не она, то я в игре. Чем конкретно я могу помочь?
– Прежде всего составь список его знакомых: коллег, клиентов, родственников, товарищей по институту, одноклассников и друзей детства. Всех, понимаешь? Отбери среди них, во-первых, людей импульсивных, склонных чуть что кидаться в драку и вообще действовать, прежде чем думать. А во-вторых – тех, кто отличается особенной сдержанностью, кто практически никогда не позволяет себе возмутиться, открыто проявить недовольство, гнев и вообще любое сильное чувство.
– А этих-то почему?
– Эти в каком-то смысле опаснее первых, потому что копят в себе обиды годами и в конце концов превращаются в пороховой склад, готовый взорваться от любой искры.