— «Ты чё за фраер такой?» — говорю ему, а чувачок отвечает: «Да я педик местный».
— И я тоже!!! — орёт во всю глотку Петька и вдруг странное ощущение охватывает его. Не слышит он других голосов, ничего не слышит, кроме себя самого. Один кричит он эту гнусную фразу.
И тут как заржут все! Петька оглядывается, сжимается, лицо руками закрывает — не я это, мол, спутали вы меня с кем-то — но зрители, гады, спуска не дают. Смотрят на него и смеются, изверги. Тётка — громче всех.
— Ну ты лоханулся, Петя! — слышится её переливчатый, словно ручей, смех. — Никто, кроме тебя не крикнул. Блин, какой смешной клоун!
А громче всех Клёпа смеялся.
— Педик! — тыкал он в Петьку пальцем. — Местный педик!
— Пе-дик! Пе-дик! Пе-дик! — показывали на него пальцами зрители.
— Ну ладно, ребзя, ладно, — типа сжалился Клёпа над Петькой. — Один раз — не пидарас. У меня тоже свой раз был, гы.
— Гы! — заржали зрители. — Гыгыгы.
— А что это за интересная фрау рядом с тобой? — спрашивает вдруг Клёпа и прямиком направляется к Петькиной тётке. — А ну-ка я её ангажирую для следующего номера.
Подлетел к ней, реверанс сделал.
— Не осуждай меня, Прасковья, — запел, — что я пришёл к тебе такой…
А тётка, не будь дурой, в ответ ему:
— Дурманом сладким веяло, когда цвели сады, когда однажды вечером в любви признался ты…
Так и пели целый час. Зрителям представление дико понравилось.
А Петька сидел и думал: «Ненавижу клоунов!»
Эх, лиха беда начало! Запала тётка на этого гастролёра, к себе домой привела.
— Обрадую тебя, Петенька! — говорит ему на утро. — Дядя Клёпа с нами жить остаётся. Здорово, да?! Теперь у тебя будет свой домашний клоун.
С Петькой чуть инфаркт не случился. Вот сенсация была бы в медицинских кругах — инфаркт у подростка. Но молодой организм пережил потрясение.
Дядя Клёпа ходил по квартире и приплясывал.
— Все говорят, — пел он, — что тебе я не пара, что у меня на уме не любовь, а гитара…
Весёлая жизнь началась в квартире. Каждый день кураж-монтаж и бесплатное шоу.
— Друзья! — орёт Клёпа. Посередине комнаты накрытый стол, куча гостей. — А давайте пердеть! Хули мы как совки позорные, сидим и пёрнуть стесняемся.
Вскочил он со своего места и пердеть начал. Да не просто пердит, музыкально. Все тотчас же узнали мелодию из телефильма «Семнадцать мгновений весны».
— Облаком, сизым облаком, — стали дружно подпевать гости, — ты улети к родному дому, отсюда к родному дому…
— А ну-ка и я попробую! — поднялась тётка.
Пердела, пердела — долго у неё ничего не получалось. Вдруг, хоба — один в один мелодия из репертуара Изабеллы Юрьевой.
— Саша, ты помнишь наши встречи, — раскачиваются под песню гости, — в приморском парке, на берегу…
Один из гостей тоже класс показал. Встал и без всякой подготовки пропердел «Восточную песню» Ободзинского.
— Льёт ли тёплый дождь, — растроганно подпевают гости, и слёзы умиления бегут по их щекам, — падает ли снег, я в подъезде против дома твоего стою…
— Петька! — стал подбивать дядя Клёпа пацана. — Теперь твоя очередь.
— Нет, — мотает тот головой. — Не буду.
— Давай, давай, не ссы!
— Да не буду я, — отказывается Петька.
— Что, пионерская организация не велит?
Гости заржали — блин, всё же лучше Клёпы никто шутить не умеет!
Петька насупился, помрачнел.
— Не дрейфь, шкет! — не сдаётся Клёпа. — Можешь своего Оззи Озборна пропердеть, хоть я и терпеть его не могу.
— Давай! — орут гости. — Стань свободным человеком, Петька!
— Жизнь надо прожить в эпикурейском угаре, — объясняет Петьке Клёпа. — Пить, ржать, пердеть. А такие правильные обсосы как ты плохо жизнь свою закончат.
Петька обозлился окончательно.
— Это ты свою жизнь плохо закончишь, мерзкий клоун! — огрызнулся он и убежал из дома.
«Чтоб вы все сдохли, клоуны!» — думал Петька, шастая по улицам. «Нет вам прощения!»
Ночью, когда Клёпа с тёткой спали, он облил квартиру бензином и поджёг. Стоял на улице, смотрел на беснующиеся языки пламени, на вопящие человеческие тени и злорадная улыбка блуждала на его губах. В этот момент, единственный раз в жизни Петька запел:
— Mister Crowley, — сладострастно хрипел он, — did you talk with the dead…
Его поймали и посадили в детскую колонию. Да он и не отпирался, что виноват.
В колонии было хорошо. Крепкий мужской коллектив, взаимовыручка и внимание. Он получил там профессию швея-моториста и неоценимые уроки дружбы.
Откинулся Петька наконец. Вышел из колонии — ну, думает, новая жизнь начинается.
Зашёл в ресторан. Взял салат и пятьдесят грамм водки. Глядит — а там девки в шутовских нарядах голыми жопами вертят. Песни поют, а между песнями матом ругаются и паясничают.
— От станции любовь, — поют девки, — до станции разлука один у нас билет, один у нас билет…
— Что это за безобразие!? — возмутился вслух Петька. — Кто пустил сюда этих шлюх?
Подбежали к нему официанты, администратор подскочил.
— Успокойтесь, — говорят. — Это рядовой номер нашей концертной программы.
— Убью нахер! — машет Петька вилкой. — Всех замочу!
Выкинули его на улицу. Почувствовал Пётр, что тяжело ему будет в социум вписаться.
«Ну да ладно, — думает. — Мы ещё поборемся. Мне бы на работу устроиться. А дальше жизнь наладится».
Пытался он устроиться по профессии, полученной на зоне. Да только не нужны никому швеи-мотористы. Вся страна торговлей занята. Пошёл грузчиком в продуктовый магазин. Коллектив там весёлый оказался. Все, от директора до уборщиц, улыбчивые, приветливые.
— Земля в иллюминаторе, — входит в свой кабинет директор. — Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна…
— Там, где клён шумит, — плавают по залу продавщицы, — над речной волной говорили мы о любви с тобой…
— Письма, — машут швабрами уборщицы, — письма лично на почту ношу…
Один Петька не пел.
— Ты чего такой смурной? — спрашивают его. — Неужели жизнью не доволен?
— Вот получу зарплату, — отвечает он, — тогда стану доволен.
Пришёл срок зарплату получать. Зашёл он в бухгалтерию.
— Сколько мне начислили? — спрашивает.
А весёлая бухгалтерша смеётся на его слова, аж за живот толстый держится.
— Ты мне не снишься, — мурлычет и глазками в Петьку стреляет, — я тебе тоже…
— Ну так сколько? — начинает он злиться.
— Тебе ничего в этом месяце, — отвечает бухгалтерша. — Ты ещё две тысячи должен остался.
— Что? — возмутился Петька. — С какого хера?
— У нас среди сотрудников пятнадцать дней рождений за месяц было, за тебя деньги вносили. Ну, и недостача небольшая вышла. Да ты не волнуйся, проще на вещи смотри, веселее. Знаешь такую песню?
Она запела:
— Что сапфиры и алмазы, жемчуга и бирюза — всё отдать не жалко сразу за любимые глаза…
Петька схватил её за волосы и стал мордой об стол бить. Бухгалтерша заорала, прибежали охранники. Надавали Петьке по почкам и выкинули на улицу.
«Другую работу найду, — думал Петька. — Ничего, ничего, мы ещё побарахтаемся».
Вернулся домой, смотрит — в квартире какие-то люди. Радостные, пританцовывают.
— Червону руту, — орут во все глотки, — нэ шукай вечорами…
— Гражданин такой-то? — спросили Петьку.
— Да, — ответил он.
— Ваша жилплощадь экспроприируется, — сказали ему. — Вы десять лет за неё не платили.
— Я на зоне сидел, — пытался объясниться Петька. — Только вышел недавно.
— Да нам ведь похеру, — смеялись люди. — Закон есть закон. К тому же, что за вид у вашей квартиры — обгоревшая вся, засраная. Мы сюда хороших, весёлых людей поселим. Им квартира нужнее, чем тебе.
Петька попытался сопротивляться, но его успокоили.
— Ты найди коробку от телевизора, — посоветовали ему. — А ещё лучше от холодильника. И живи в ней. Сейчас полно людей в коробках живёт — знаешь, как им нравится! Песни поют каждый день, веселятся. Жизнь прекрасна, парень!